Он подобен шмелю, что будит на рассвете природу. Он громко жужжит возле цветка, пока тот не раскроет свои сонные цветочные глаза. Тогда он летит ко второму, к третьему – все быстрее и быстрее, чтобы успеть их разбудить, иначе проснутся сами. Он считает, что это он раскрывает бутоны, и не понимает, почему цветы обращают свой радостный лик к солнцу. «Это я, я, я разбудил вас!» – кричит его душа, но цветы-то знают, что за сила заставила их улыбаться. Усталость, пресыщение, разочарование и безнадежность суммируются в душе шмеля в одну большую депрессию. Разве найдется здесь место для радости?
8. Передо мной сидит женщина с опухолью груди. От напряжения сидит неестественно прямо, аж прогнулась назад. Она пришла узнать у меня причину своего недуга. К сожалению, в этом желании нет намерения начать изменять себя. Она желает знать, кто виноват.
Вижу ее огромную ожесточенную обиду на то, что ее не включили в число высоких гостей. Праздничные приготовления пошли насмарку, прекрасные мечты обратились в прах. Маленькое сердечко стало терзаться от унижения, которое вызревает в месть. Болезнь явилась помешать ей в этом. На утешения со стороны мужа женщина реагирует, как всегда, с видом полного безразличия. Решительный жест руки, каким отстраняют оказавшегося на пути человека или прерывают надоевший разговор, и резкая отповедь: «Вот уж нет! Это ничуть меня не задело. Не хватало еще из-за этого плакать».
Злость на мужа, который мог бы проявить деликатность и не заводить этого разговора, затаилась там же, где и обида – за стеной гордости.
Я сказала женщине, что последней каплей, переполнившей чашу ее стрессов, стала обида на то, что ее не сочли достойной общества. На мои слова она отреагировала столь молниеносно, что я не успела даже закончить свою мысль. Когда она вскинула подбородок и, грациозно вытянув пальцы, сделала решительный отстраняющий жест рукой на манер: «Прочь с дороги, я иду!», то я уже знала, что она скажет. Так и оказалось. Те же слова, что и мужу.
Она напоминает ценный фарфоровый кувшин, ручка которого от долгой службы сломалась и ее искусно восстановили с помощью клея. Не хватает лишь маленького, но очень важного и видимого глазу кусочка. Поэтому украшенный позолотой кувшин стоит в темном шкафу, где стоял и прежде и где ему всегда было хорошо. На свет его извлекают редко, когда вспоминают старые добрые времена. Но кувшин жаждет стоять на обозрении в новом дорогостоящем шкафу и не понимает, что он не впишется в псевдоантикварный интерьер. Маленький недостающий осколок превращается в червячка, точащего сердцевину яблока, и если кто возьмется за кувшин, то в его руке останется лишь ручка, а сам кувшин упадет и разобьется вдребезги.
9. Передо мной сидит мать, у которой