За час до закрытия историки возвратили Дроздову письмо, решив прийти завтра и, если получится, взять документ из архива, чтобы сдать на экспертизу. На лицах всех, кроме вечно веселого профессора-толстяка, которому нравилась Анна, читалась тревога.
– А вдруг письмо настоящее? – высказал сомнение, терзавшее всех, один из исследователей.
– Да ну, бог с вами, Игорь Сергеич! – ответил пузатый. – Если вещица и подлинна – это не значит, что в ней непременно написана правда. Ну, мало ли, шутка чья-то. И должен признаться, забавная! А может, дезинформация. Как вам, к примеру, такая идея: Петр вычислил шпиона Софьи и заставил его написать госпоже эту ерунду, чтобы спровоцировать её на мятеж и получить законный повод для заточения в монастырь! М-м? В любом случае, надо отметить такую находку! Говорят, Шаримжанов захватил с собой бутылочку коньяка.
– Что вы, господа, думаете о Дроздове? – спросила Анна.
– Очень подозрительный тип!
– Судя по его поведению, он вообще первый раз в жизни оказался в архиве!
– Получается, что он вообще не историк?
– Пожалуй, что так.
– А что же он делает в архиве в таком случае?
– Да пес его знает!
– Все это неспроста…
«Ну разумеется, неспроста! – подумала Анна. – Уж не подослан ли Дроздов спецслужбами? Если так, то это лишний раз доказывает подлинность находки!»
10
Может, это было и глупо, но Борис все время думал о девушке из читального зала. Он живо представил себе: она любит науку, тратит силы и время на исследование документов, стремится к новым знаниям, к просвещению человечества. Добывает эти знания, спешит поделиться ими с коллегами, привозит их в архив родного города, вместе с ними заказывает удивительный документ. И тут, перед всем честным народом, выясняется, что документ исчез, что в папке лежит заурядное письмо волонтира к невесте. Прощай, доверие, прощай, авторитет, прощай, научная карьера! Будущий ученый превратился в героя корпоративных анекдотов.
Борис винил себя за то, что они с Мариной нечаянно ввели в заблуждение девушку, которую он даже не знал по имени. Вероятно, закажи письмо другой историк, Новгородцев бы не расстроился. А теперь он подумал вдруг: «Когда все кончится – признаюсь ей в том, что письмо поддельное. И в любви».
Борису повезло. Лидия Васильевна, подобно многим своим