– Почему?
– Потому что пираты тут же расстреляют команду. Понимаешь? А теперь иди отсюда. Иди. А то я за себя не ручаюсь…
10
Сопровождаемый фрегатом, «Антей» продолжал идти к сомалийскому побережью. В каюте старшего помощника, где пираты заперли экипаж судна, полуголые моряки, изнывая от духоты, впритирку сидели на полу и на койке. Молодой третий механик Углов, раскачиваясь над двумя черепашками, как еврей в синагоге, твердил им безостановочно:
– Нам хана… Нам хана… Нам хана…
А в углу каюты старший моторист Сысоев, стоя на коленях перед иконой Божьей матери, истово крестился и шептал:
– Царице моя преблагая, надежда моя, Богородице! Зриши мою беду, зрише мою скорбь, помози ми яко немощну, да сохраниши мя…
Рядом с ним дюжий моторист первого класса Саранский стучал кулаком по своему колену:
– Один «калаш»! Мне бы один «калаш»! Я бы их всех уложил еще на подходе! Один «калаш»!..
В коридоре, под дверью этой каюты, все так же стоял на станине пулемет, а черные пираты-охранники, держа на коленях «АК-47», жевали кат и под оглушительную музыку своих транзисторов рассматривали найденные в каютах европейские цветные журналы с обнаженными белыми женщинами, вожделенно прицокивали языками, играли в домино и громко ссорились после каждого хода.
В каюте пленников боцман Щирый, подойдя к задраенному иллюминатору, стал открывать его.
– Ты что?! – испугался матрос, лежавший под этим иллюминатором. – Эти суки запретили открывать.
– А шо нам – здыхаты тута? – ответил боцман и открыл иллюминатор.
Поток свежего воздуха влетел в каюту, моряки жадно потянулись к нему.
А боцман бесцеремонно отодвинул матроса и лег на его место под иллюминатором. Вытянувшись во весь рост и закинув руки за голову, он сказал третьему мотористу:
– Тумба, як ты мриеш – шо воны робят з нашыми бабами?
Но моторист не ответил.
– А? – требовательно сказал Щирый. – Я тэбэ пытаю!
– Звыдкиля я знаю? – принужденно ответил Тумба.
Тем временем в кают-компании (все разгромлено, пианино в окурках, книги с книжных полок сброшены на заплеванный пол) несколько пиратов, сидя в креслах и на журнальном столике, ножами вскрывали шпроты в масле, жадно ели их руками и досматривали по телевизору фильм «Пираты ХХ века».
В ходовой рубке самый юный из пиратов – 15-летний Раун – подметал пол, усыпанный разбитыми стеклами и щепой переборок, пробитых пулями. А капитан Казин, стоя у руля, смотрел то на карту, то – через разбитые иллюминаторы – на возникший на горизонте берег и сомалийские лодки, спешащие от этого берега к «Антею».
– Дальше идти нельзя, сядем на мель, – озабоченно сказал он Махмуду, который, развалившись во вращающемся кресле, слушал свою занудную арабскую музыку.
– Я тебе говорю: «иди» – значит, иди! Вперед! – приказал Махмуд и достал из поясного мешочка очередную веточку ката,