не пугает ни близких, ни милых.
Шестьдесят.
Это мудрые мысли,
и ухмылка матёрого волка,
и на поиски здравого смысла
не кладёшь уже зубы на полку.
Шестьдесят.
Как на бирже играешь —
не рискуешь, но всё же находчив.
И работу себе выбираешь,
чтоб ходить туда, если захочешь.
Шестьдесят.
Где начальники эти?
Боссом ходишь в трусах по квартире,
на стенном фотошопном портрете
сам висишь в генеральском мундире.
Шестьдесят.
Уже можно весь глобус
посетить, не считаясь старпёром,
и опять унесёт аэробус
тем воздушным твоим коридором.
Шестьдесят.
Это чёткость мышленья,
и ещё далеко до маразма,
и ночные мужские сомненья
всё же не исключают оргазма.
Шестьдесят.
Это время признанья,
и пока ещё можно влюбиться,
и с диагнозом, как с наказаньем,
подождёт областная больница.
Шестьдесят.
Уже выросли дети,
и в семье лишь спокойная осень,
и по самой народной примете:
бес в ребро, если в бороду проседь!
Шестьдесят.
Это время осанны,
ведь уходят друзья понемногу.
А ещё – удовольствие саун
обсуждаешь с соседом Серёгой!
Шестьдесят.
Не простая эпоха
в нашей нежной и снежной Сибири.
Но, пожалуй, всё очень неплохо,
если столько друзей в целом мире.
Шестьдесят.
Не такая уж дата,
чтоб с венками и почестей ради,
и приятно, когда из ребятов
посозрели солидные дяди.
Шестьдесят.
Это время для сцены,
что хорошею песней согрета.
Даже если обрушатся цены,
хватит пенсии на сигареты.
Шестьдесят.
Ты ещё интересен
для не только «бальзаковских» женщин
в том кругу удивительных песен
и людей, удививших не меньше.
Шестьдесят.
Ещё будут удачи
и, естественно, будут потери,
и в беседах всё как-то иначе
кроме искренних наших материй.
Шестьдесят.
Этот опыт бесценен,
пусть не всё было в жизни прекрасно,
но, когда наши дети на сцене,
значит, точно – живём не напрасно!
– — – — – —
Шестьдесят.
Это поиски бога
и надёжного в жизни причала.
Шестьдесят.
Это вроде бы много.
Шестьдесят.
Это, в сущности, мало.
Математическая сыну Алёше
Цифр больше – числа шире.
Начинаем, три-четыре,
разделяем поровну старательно.
Всех считаем поголовно
и приветствуем с уклоном
в сторону,