Блокадный танец Ленинграда. Сьюзи Литтл

Было жутко обидно быть в последних рядах, после того как на протяжении двух лет неизменно была первой. Травма в один день отбросила меня назад. Но ничего нельзя было поделать. Пришлось взять себя в руки и начинать всё сначала. Мои ноги, связки, мышцы с трудом вспоминали былые навыки. Всю весну я пыталась догнать не только одноклассниц, но и себя прежнюю. Это было нелегко. Участковый врач, который продолжил наблюдать меня после выписки из больницы, рекомендовал не перегружать ноги излишними занятиями, чтобы избежать повторных травм. Но я всё равно тайком после уроков возвращалась в опустевший класс и ещё час занималась одна.

      Весна пролетела очень быстро, и я не заметила, как наступило лето 1941 года. Учеников распустили на летние каникулы. Я была упрямой и не прекращала заниматься. Так надеялась, что в сентябре вернусь в класс и покажу своему педагогу всё, на что способна, и меня вернут на прежнее место к фортепиано.

      Но ничего из этого не случилось, не сбылось. 22 июня 1941 года Ленинград замер возле репродукторов и громкоговорителей. Все затихли, придавленные голосом Левитана, объявившем о начале войны. Я помню, как лица мужчин потемнели, стали жёсткими, серьёзными, многие женщины заплакали. И мама тоже. Глядя на неё, обычно весёлую и жизнерадостную, а сейчас безнадёжно качающую головой, я поняла, что случилось что-то очень страшное.

      5

      Город обрёл суровое лицо. Напрягся весь, ощетинился кошкой, готовящейся к прыжку. Началась эвакуация. Музеи старались сохранить культурные ценности, в Эрмитаже поснимали картины, бережно упаковали в холщовые тряпки и стали вывозить подальше от немецких захватчиков. Насыпали в мешки песок и обкладывали ими памятники, которых так много в культурной столице. Эвакуировали даже предприятия. На заводе «Светлана», где работал папа, демонтировали все станки и вместе с рабочими вывезли в Новосибирск. Помню, как он пришёл домой и сообщил, что по приказу ему нужно уезжать. Будет трудиться там.

      – Как обустроюсь, размещусь в общежитии, «выпишу» вас, – обнимал плачущую мать отец, но она не успокаивалась, всё рыдала. – Слышишь, я заберу вас отсюда.

      Глядя на маму и папу, разревелась и я. Не смогла справиться с подступившим комом к горлу, подбежала к обнявшимся родителям и заплакала в голос. Тяжело было прощаться с родным человеком. Никогда ещё папа не жил отдельно, а теперь война разлучает. Он обещал нас забрать к себе в Новосибирск, но когда немцы сомкнули вокруг Ленинграда кольцо, это стало невозможно.

      Больницу № 3 для душевнобольных также эвакуировали вместе с пациентами. Санитаров не взяли, поэтому мама, тётя и бабушка с дедушкой остались в Ленинграде ждать дальнейших указаний свыше.

      Эвакуировали всех, кого могли. Юных балерин, учениц хореографического училища, тоже решили вывезти, чтобы девочки могли там, далеко в тылу, продолжать заниматься танцами. 5 июля воспитанников младших классов вместе с директором Ревеккой Борисовной Хаскиной и частью педагогов эвакуировали из Ленинграда в пионерский лагерь под Кострому. Чтобы не пугать детей,