– У него красивые глаза и хорошие зубы.
– И только? Я посадил его рядом с вами, потому что решил, что он вполне в вашем вкусе.
Она глянула на него испытующе.
– Он мне сказал, что помолвлен с вашей хорошенькой племянницей.
– Voyons, ma chère[7], то соображение, что мужчина принадлежит другой, никогда еще не мешало вам хотя бы попытаться его отнять.
– Так вы вот чего от меня хотите? Ну нет, мой бедный Эллиот, таскать для вас каштаны из огня я не намерена.
Эллиот усмехнулся.
– Это, видимо, надо понимать так, что вы испробовали на нем ваши методы и убедились, что ничего не выйдет?
– За что я вас люблю, Эллиот, так это за то, что моральные критерии у вас как у содержательницы борделя. Вы не хотите, чтобы он женился на вашей племяннице. Почему? Он хорошо воспитан и очень обаятелен. Правда, наивен сверх меры. По-моему, он и не догадался, к чему я клоню.
– Вам бы следовало выразиться яснее.
– Я достаточно опытна, чтобы понять, когда я даром трачу время. Ему нужна только ваша маленькая Изабелла, а у нее, между нами говоря, передо мною преимущество в двадцать лет. И она очень мила.
– Платье ее вам понравилось? Это я выбирал.
– Платье красивое и ей к лицу. Но шика у нее, разумеется, нет.
Эллиот воспринял ее слова как упрек по своему адресу и решил, что этого он госпоже де Флоримон не спустит. Он любезно улыбнулся.
– Мой милый друг, такой шик, как у вас, приобретается только в зрелые годы.
Оружием госпоже де Флоримон служила не рапира, а скорее дубина. От ее ответа вся виргинская кровь Эллиота так и вскипела.
– Но это ничего, в вашей прекрасной стране гангстеров (votre beau pays d’apaches) едва ли заметят отсутствие свойства столь тонкого и неподражаемого.
Впрочем, злословила только госпожа де Флоримон, остальные же друзья Эллиота были в восторге и от Изабеллы, и от Ларри. Им нравилась ее прелестная свежесть, ее бьющее в глаза здоровье и жизнерадостность, нравилась его живописная внешность, хорошие манеры и тихий иронический юмор. К тому же оба отлично говорили по-французски, в то время как миссис Брэдли, прожив столько лет среди дипломатов, говорила правильно, но с неистребимым американским акцентом. Эллиот оставался щедрым и радушным хозяином. Изабелла, радуясь своим новым платьям и новым шляпам, жадно хватаясь за все увеселения, какие поставлял ей Эллиот, и счастливая близостью Ларри, чувствовала, что еще никогда так не наслаждалась жизнью.
IV
Эллиот держался того мнения, что утренний завтрак следует вкушать в одиночестве или, в случае крайней необходимости, с совсем уж посторонними людьми; поэтому миссис Брэдли волей-неволей, а Изабелла даже с удовольствием пили утренний кофе