Голос ее дрогнул, глаза наполнились слезами.
– Не плачь, родная. Я не хочу тебя терзать.
Он пересел к ней ближе, обнял ее за плечи. В голосе его было столько ласки, что она не могла сдержать слезы. Но тут же вытерла глаза и заставила себя улыбнуться.
– Говоришь, что не хочешь меня терзать, а сам терзаешь. Пойми, ведь я тебя люблю.
– И я тебя люблю, Изабелла.
Она глубоко вздохнула. Потом сбросила с плеча его руку и отодвинулась.
– Давай говорить как взрослые люди. Мужчина должен работать, Ларри. Хотя бы из самоуважения. Мы – молодая страна, и долг мужчины – участвовать в ее созидательной работе. Генри Мэтюрин только на днях говорил, что мы вступаем в такую пору, рядом с которой все достижения прошлого – ничто. Он сказал, что возможности развития у нас беспредельные, и он убежден, что к тысяча девятьсот тридцатому году мы будем самой богатой и самой великой страной во всем мире. Ведь это ужасно интересно, правда?
– Ужасно.
– Перед молодыми открыты все дороги. Тебе бы надо гордиться, что ты можешь принять участие в работе, которая нас ждет. Это так увлекательно.
– Наверно, ты права, – отвечал он смеясь, – Армор и Свифт будут выпускать все больше мясных консервов все лучшего качества, а Маккормик – все больше жнеек, а Генри Форд – все больше автомобилей. И все будут богатеть и богатеть.
– А почему бы и нет?
– Вот именно, почему бы и нет. Но меня, понимаешь, деньги не интересуют.
Изабелла фыркнула.
– Дорогой мой, не говори глупостей. Без денег не проживешь.
– Немножко у меня есть. Это и позволяет мне делать, что я хочу.
– То есть бездельничать?
– Да, – улыбнулся он.
– Ох, Ларри, с тобой так трудно говорить, – вздохнула она.
– Мне очень жаль, но тут я бессилен.
– Неправда.
Он покачал головой. Помолчал, о чем-то задумавшись. Когда же наконец заговорил, то сказал нечто совсем уж несуразное:
– Мертвецы, когда умрут, выглядят до ужаса мертвыми.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросила она растерянно.
– Да то, что сказал, – ответил он с виноватой улыбкой. – Когда находишься в воздухе совсем один, есть время подумать. И всякие странные мысли лезут в голову.
– Какие мысли?
– Туманные, – улыбнулся он. – Бессвязные. Путаные.
Изабелла обдумала его слова.
– А тебе не кажется, что, если бы ты стал работать, они бы прояснились и ты бы разобрался в себе?
– Я думал об этом. Я уже прикидывал, может, пойти работать плотником или в гараж.
– О Господи, Ларри, да люди подумают, что ты помешался.
– А это имеет значение?
– Для меня – да.
Опять наступило молчание. На этот раз первой заговорила она:
– Ты так изменился после Франции.
– Неудивительно. Со мной там много чего случилось.
– Например?
– Ну, что всегда бывает на войне. Один авиатор, мой лучший друг, спас мне жизнь, а сам погиб. Это было