Следовательно, на слух, зрение и знание опираться нельзя. «Стена эмоций загораживает человеку внешний и внутренний мир одновременно» (Авессалом Подводный). Даже с ясным зрением и сноровкой в работе, без помощи циркуля и угольника не получиться ни равностороннего прямоугольника, ни окружности. «Кто надеется на себя, тот глуп». Отбрось слух и не пользуйся им для вслушивания, тогда слух будет чутким. Отбрось зрение и не пользуйся им для созерцания, тогда твое зрение будет ясным. Отбрось разумение и не пользуйся им для понимания – тогда твое разумение будет всеобъемлющим, а суждения беспристрастными. Отбрось эти три и не пользуйся ими, и восторжествует порядок. А если пользоваться ими, наступит беспорядок.
Отказ от трансцендентной сущности, ведет к отрицанию метафизики, а отрицание метафизики неминуемо влечет за собой прилепление к земле, что, в свою очередь повышает роль материализма и эмпирии и наиболее близких к ним, по своей природе, чувств. «Шопенгауэр предсказывал, что материализм в теории должен привести нас к бестиализму в практической жизни; это предсказание блистательно оправдалось. Ни одно миросозерцание не оставалось никогда без влияния на практическую жизнь; это влияние – естественный плод всякого миросозерцания. Все, что представляет продукт нашего собственного трансцендентального существа – нашу жизнь, наш характер, нашу судьбу, – материалисты считают делом случая. Они учат, что мы живем только раз и, следовательно, возводят чувственное пользование земною жизнью на степень руководящего начала нравственности».
Для материалиста только и существует чувственная видимость, он считает глаз непогрешимым зеркалом явлений. Каков мир в нашем мозгу, таков он и на самом деле, а потому для него решение мировой загадки обретается на пути исследования объектов. Материалист… уподобляется человеку, который, нося синие очки, считает себя вправе заключать о синеве предметов. Для него не существует части мира, не доступной нашим чувствам. Материализм исходит из следующего предположения, на котором только и держится: все действительное может быть воспринято чувствами. Фейербах говорит, что «только чувственный объект, только чувственное воистину и действительно» и что потому «истина, действительность и чувственность одно и то же». Но предположение, что каждой силе в природе соответствует и воспринимающее ее чувство, что число сил равно числу чувств, находится в противоречии с тем фактом,