Габсбурги. Александр Александрович Чечитов

ь живыми. Мёртвыми и подавно. Покосившийся, местами упавший забор открывал взору случайно оказавшегося здесь человека, наваленные перед окнами кучи старого, истёртого ветром и дождём хлама. Нагромождённые скопом отбросы, вперемешку с многочисленными мелкими кусками мясной трухи походили на останки безобразного, гигантского животного, перед гибелью разбившего всё вокруг в щепки. Чуть поодаль располагался широкий, скотный двор, где обитали преимущественно свиньи. Именно их мощные, ненасытные челюсти завершали гнойные забавы владельцев дома. Для редких гостей, застигнутых сумерками в пути и не имевших возможности найти в густых, окрестных лесах иного пристанища на ночь, это было единственным доступным ночлегом. Или почти. Во всяком случае, путников привлекала, в том числе и смешная плата за постой. Настоящую цену узнавали они, слишком поздно.

      Выцветший, хромоногий Брам Габсбург, как правило, сидел в своём кривом, сыром, пропахшем кислой сыростью кресле перед закопченным, полуразрушенным камином. Кожа, на его шее и щеках обвисла. Неаккуратно соскользнув вниз к груди, она напоминала скорее мокрую, половую тряпку, чем привычную часть человеческого тела. Левая рука, однако, как и в прежние времена при необходимости крепко сжимала пожелтевшую рукоять ножа сточившегося до середины основания. Седые его волосы, скатавшись, превратились на затылке в смоляные веревки. Мешковатая, засаленная холщовая одежда, с большими, просторными карманами блестела лунным светом на рукавах и пояснице. Приступы кашля, сопровождаемые короткими грудными спазмами, вырывались из груди Брама почти каждую минуту, сотрясая пыльный воздух комнаты.

      Иссушенный временем Брам не любил города, и по собственным подсчётам не выбирался на своей замызганной, скрипучей бричке из дома более двадцати раз за всю жизнь. В крошечном Водоро, унылом, провинциальном городке, расположившемся от дома Габсбургов на пятьдесят миль к югу, около двадцати четырех лет назад Брам встретил Магбету. Тогда полнотелая, бойкая женщина в самом рассвете сил, она показалась ему самым прекрасным существом на свете. Теперь все изменилось. Раздражительная душа старика скручивалась в узел от малейшей безделицы, и тогда Брам рычал на жену, будто полуслепой, цепной пес, не разбирающий дня и ночи. Бочкообразная Магбета давно утратила прежние очертания юности, и единственное, что удавалось ей с неизменным успехом это злить постаревшего мужа. Верх тела Магбеты сполз к коленям, а бугристые, потные руки напоминали срубленные, исполосованные многочисленными линиями стволы вековых деревьев. Остатки её кривых зубов, покрывшись налетом угольного цвета, робко выглядывали кое-где из-под верхней губы. Зловонное дыхание отдавало выгребной ямой, когда расплывшись в хитрой улыбке, она предлагала гостям переночевать у них в доме. Несмотря на несообразность постаревшего тела, волосы Магбеты лоснились прежним, ярко – черным окрасом. Крепкой, тугой косой она гордилась более всего, оставляя свою голову почти круглый год не покрытой.

      – Займись скотиной. Дубина! – крикнула Магбета внутрь комнат, небрежно оторвав Брама от затачивания лезвий его любимых клинков, – оставь уже, эти чёртовы ножи…

      – Дрянь. Зачем только я с тобой связался?! Будь ты неладна жирная мразь, – сплюнув в сторону, бурчал угрюмо старик, изрыгая густые проклятия себе под нос. Зная бесполезность спора с Магбетой, он нехотя поплелся на скотный двор. Открыв широкую, тяжелую, деревянную крышку оббитого железом ящика, Брам стал неспешно заполнять измятые металлические ведра рвотной жижей и ломтями синевато – розового мяса. Крупные, склизкие куски выскальзывали из рук, то и дело, падая на землю. Сегодня Брам был зол на многое. Сын принес мало дичи из леса, несмотря на свою нечеловеческую силу и, казалось бы, сверхъестественную точность в стрельбе. Занозливая Магбета, кажется, ворчала больше прежнего, да и голова к тому же с утра кружилась, отвлекая от привычных дел.