Тем временем бесшабашная компания в очередной раз поравнялась со скамейкой. Тотчас, словно по команде, обе старухи поджали губы и замолчали – только спицы продолжали тихонько позвякивать в руках одной из них. Бабки старались не смотреть в сторону разбитных юнцов и их спутницы, делая вид, что целиком и полностью заняты своим делом.
Несмотря на предусмотрительную осторожность, впрочем, простительную для столь почтенного возраста, нельзя не отметить, что в своем возмущении «блюстительницы дворовой нравственности» были правы: сборище юнцов производило на редкость отталкивающее впечатление. Словно стая молодых, недавно почуявших силу волчат, шествовали они по двору, поминутно сплевывая и развязно матерясь. Странная и страшная смесь – уже бурлит в жилах молодая кровь, уже требует настоящего, мужского дела, а недалекий разум, не усвоивший еще нравственных законов, не может предложить ничего, кроме пустого эпатажа, агрессии и бессмысленных, часто жестоких поступков. На лицах – смесь пустоты и презрения ко всему окружающему, сознание собственного превосходства и вседозволенности; в движениях – пьяная разнузданность; речь – хоть затыкай уши.
Во главе «стаи» шел высокий плотный, мускулистый парень с грубым, квадратным, как утюг, подбородком. Принятая доза алкоголя превратила его, и без того невыразительное, плоское лицо в застывшую маску глупого самодовольства. Ничего не говорящий, мутный взгляд, раскрасневшаяся физиономия, неуклюжие движения – при всем желании, трудно было обнаружить в этом молодом человеке даже малую способность к искренним и благородным чувствам. Он-то и был «виновник торжества» – Мишка Бурчилин.
Рядом с ним нетвердой походкой семенил его приятель – Володька. Невысокого роста, худощавый, с мелкими чертами лица, он напоминал хищную птицу, еще не оперившуюся толком, но уже потенциально опасную. Его цепкий, холодный взгляд выгодно выделял его на фоне остальной компании, в его глазах, казалось, угадывался интеллект, но интеллект расчетливый и жестокий. Он не обладал грубой силой своего приятеля, даже, пожалуй, был тщедушен, но, тем не менее, от него исходило необъяснимое чувство опасности, исподволь сквозило что-то порочное и преступное – как маленькая червоточина, почти незаметная взгляду, но уже поразившая плод и вызывающая невольное отторжение.
За парой выделявшихся лидеров тащились еще трое парней. Их вид также внушал опасения; они напоминали гиен, повсюду следующих за большими хищниками в ожидании легкой наживы и бесплатных развлечений. Как это обычно водится в стае, они усиленно копировали привычки своих вожаков, преувеличенно громко смеялись их шуткам и грозно поглядывали на окружающих.
И только тоненькая девичья фигурка казалась странным, режущим глаза диссонансом в этой компании. Девушка с красивым, непривычным для русского уха именем Сабина легко ступала рядом с огромным, косолапым Мишкой Бурчилиным, то жмурясь от яркого весеннего солнца, то рассеянно поглядывая на своих