– «По местам стоять, к погружению… Задраен верхний рубочный люк», – пробормотал он сам себе так тихо, что почти никто не услышал. А кто услышал, тот не понял.
А собрались тут люди непростые… Сам Император Михаил II, Вдовствующая императрица Мария Федоровна, Великий князь Александр Михайлович, Великий князь Сергей Александрович, министр иностранных дел Дурново Петр Николаевич, министр внутренних дел фон Плеве Вячеслав Константинович, командующий Балтийским флотом и исполняющий обязанности морского министра Макаров Степан Осипович. Элита империи, члены правящей фамилии, дипломаты и силовики, люди, на которых держится Российская империя.
Но, помимо великих князей и министров, в этой комнате присутствовали другие люди, до недавних пор в этих стенах просто невозможные. Одним из них был молодой (всего тридцать четыре года) помощник присяжного поверенного Владимир Ульянов, более известный в истории под своей партийной кличкой Ленин. Внешне он выглядел среди титулованных особ чужеродцем, но почему-то все тут признавали его почти равным себе – наверное, потому, что рядом с ним стояли еще двое. Это были пришельцы из будущего: капитан Александр Васильевич Тамбовцев и полковник Нина Викторовна Антонова.
Еще до того, как император посчитал, что пора начать заниматься тем, ради чего, собственно, все здесь собрались, вдовствующая императрица Мария Федоровна тихо подошла к Владимиру Ульянову, осторожно взяла его своей маленькой, но твердой ручкой за локоток и отвела в сторонку.
– Гм… – страдая от неловкости, произнесла она, – господин Ульянов, мне, право, неудобно… Я должна сказать вам, что очень сожалею о том, что произошло с вашим старшим братом Александром. Молодой, романтически настроенный юноша, не лишенный способностей, подающий надежды, и вот – попал в дурную компанию. Он совершенно не заслуживал смертной казни, тем более там, кажется, была еще и провокация полиции…
Тут вдовствующая императрица непроизвольно покосилась на стоящего тут же, поблизости, Петра Дурново, который в свою бытность директором департамента полиции и занимался делом «Второго Первого марта». Это покушение на цареубийство могло быть раскрыто на самой ранней стадии, только если бы его организацией занимались сами полицейские. Провокация – обычный прием в таких случаях. Кому-то новые чины, благодарности, ордена и медали, а кому-то – пеньковая петля.
– Я понимаю, – продолжила она, – каторга, ссылка… ну, я не знаю… крепость. Но не смерть. Ваш же брат был настолько упрям, что не захотел просить о помиловании. Мой супруг был готов помиловать его, но только при условии его искреннего христианского раскаянья. Мне очень жаль, что оно так и не посетило его душу.
Мария Федоровна посмотрела на насупившегося Ильича и погладила его по руке.
– Будьте любезны, передайте вашей матушке, Марии Александровне, что я искренне скорблю по ее сыну, так же, как по своему сыну, недавно убитому. Да и не только по нему одному. Ведь Господь уже забрал у меня трех детей. И я понимаю ее чувства.
Услышав это Ульянов, застыл на месте, словно пораженный ударом молнии. Уж чего-чего, а этого он никак не ожидал от этой гордой и красивой, несмотря на свои годы, женщины. Мать императора просила у него и его матушки извинения за смерти любимого старшего брата. Да, Ильич знал, что связавшийся с террористами Александр Ильич был далеко не агнцем, и если бы ему не помешали, то они, не дрогнув, убили бы и царя и царицу и всех их детей… Но что случилось, то случилось. Мертвых не вернешь с того света. Убийства же влекут за собой казни, а те – новые убийства. И так до бесконечности.
Ильич вспомнил, что, когда он узнал о казни старшего брата, то сказал матери, что террор – это тупик. Он пришел к этой мысли самостоятельно, и решил пойти в революцию другим путем…
Потом к нему в Женеве пришли люди из будущего. Эта странная девица Ирина Андреева, поручик Бесоев и товарищ Коба. Они доказали ему, что и другой путь далеко не безупречен. Может, он и не связан с индивидуальным террором, но следование ему ведет к такому массовому террору и братоубийственной гражданской войне, которые и в страшном сне не приснятся никакому самому отпетому террористу.
Именно тогда он и решился принять сделанное ему предложение и попробовать пойти еще одним путем… И Вдовствующая императрица, которая извинилась перед ним за случившееся с его братом, наглядно доказала, что, возможно, существует этот самый иной путь, который, пожалуй, и есть самый верный.
– Ваше величество, – сказал Ильич, как только мысли его пришли в порядок, – могу вас заверить, что я всегда был противником любого террора, и отлично понимаю, что бессмысленно пролитой кровью можно вызвать только еще большую кровь. Да, я был сторонником свержения самодержавия. Но не путем террора, а в результате политической борьбы. Когда же я