эльфами, ведь бессмертные более нежели иные живущие защищены от тёмной магии, но даже и мы, бессмертные, то есть варрад и эльфы побаиваемся полной луны, хоть и любим звёзды. В такие ночи хуже действуют противоядия, и раны заживают куда медленнее, почти совсем утрачивает силу Магия Созидания, Исцеляющая магия, черпающая силы в солнечном свете. Так как мрак и рождённое в нём зло старше света и добра, то и малые круги замыкаются куда чаще, чем большие, ибо зло постоянно пытается проникнуть в помыслы и сознание не порабощённых им ранее. Наибольшей опасности вообще ночами, а особенно в ночи замыкания малого круга, подвергаются люди-маги, так как именно людям свойственна неуёмная жажда власти, которую и дарует им искусство магии, а тёмная магия разрушения, древнейшие формы которой были ещё до начала времён и были подвластны куда более могущественным стихиям, чем человеческое сознание, магия разрушения подпитывается из своего древнейшего корня и способна погубить как и призвавшего её, так и рискнувшего её сокрушить. Властолюбивые люди часто забывали об этом, но если простым смертным опасность хоть и угрожала, но была не столь велика, то людям-магам приходилось несладко. Впрочем, любого мага, будь то человек или иное живое создание, всю жизнь подстерегают опасности. А Доррен был бывшим светлым магом, предавшимся злу, а даже для лишённого силы отлучённого опасность была слишком велика. Так что меня беспокоили отнюдь не волки и оборотни, а именно бывший маг, сейчас спокойно спящий неподалёку от меня. Но хоть я с минуты на минуту ждал чего-то неприятного, ТАКОГО я ждать не мог. Видимо, я задремал на несколько минут, потому что очнулся от тяжких продолжительных стонов. Я сразу понял, в чём дело и бросился к Доррену, походя ощутимо пнув в бок эльфа, который тут же вскочил, выведенный из своего обычного пребывания в состоянии грёз наяву, свойственного только лесным эльфам и моментально понявший, в чём дело. Мы опустились на колени у тела Доррена, которое начали бить судороги. Он, не переставая, стонал, и стоны усиливались, как, впрочем, и бьющие его конвульсии. я приподнял несчастного за плечи и устроил его голову на своих коленях. Глаза Доррена открылись, но было видно, что он нас не видит. Задумчивые чуть грустные серо-зелёные глаза теперь затягивала мутная пелена безумия. Широко открытые мутные глаза были полны невообразимым страхом, страхом и страданием. Глаза были устремлены мне в лицо, я кивнул эльфу, тот взглянул и крепко сжав руки Доррена на распев начал произносить древние эльфийские заклинания, спасающие от чёрных чар безумия. Но тут эльф охнул и выпустил левую руку Доррена. Я тут же понял почему. Знак отлучённого на ладони проступил чётким контуром. Коснувшись его, я отдёрнул руки от нестерпимого жара. Следы цепей на запястьях проступили багровыми следами, на них выступила кровь. Доррен выкрикивал бессвязные фразы, смысл которых сводился к просьбам о пощаде и покаянным фразам. Нам было некогда
