Два демона ему служили,
Две силы чудно в нем слились,
В его главе – орлы парились,
В его груди – змии вились.
/Ф. Тютчев/
А вот как обыграл ту же двойственность души человеческой, белокурый, рязанский, поэтический лебедь Сергей Есенин; —
Дар поэта – ласкать и карябать,
Роковая на нем печать,
Розу белую с черной жабой
Я хотел на земле повенчать.
Пусть не сладилось, пусть не сбылось
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились —
Значит, ангелы жили в ней…..
/С.А.Есенин/
Две бездны в душе человека,
Глухое ничто и адское эхо,
Но подвиг любви и свободы,
Будет вечно жалить до дрожи.
Я видел демонов, их было много,
Знавал и дьявола, то был я сам,
И нет здесь радостей, одни невзгоды,
В цене лишь сила, и грош словам…
Две бездны в душе человека: глухое ничто и адское подполье.
Как ангел небесный прекрасна,
Как демон коварна и зла,
Смесь ангельской чистоты,
И дьявольской порочности. /Это, что касается насчет прекрасного пола/
О нравственных особенностях
Все мы весьма и весьма непосредственны, мы такое удивительно – редкостное сочетание добра и зла в таком поразительном ее смешении, что порою страшно до слез за всех нас, а порой просто смех разбирает за душевную простоту нашу. О да мы бываем, хороши и прекрасны, но только тогда, когда нам на душе хорошо и прекрасно. Мы даже боремся за благороднейшие идеалы, но только с одним условием, чтобы все эти высокие порывы, доставались нам сами собою, падали к нам в руки прямо с неба и желательно в удобное для нас время и главное, чтобы даром, даром никому, чтобы не за что не платить. Мы ужасно не любим, платить по счетам, зато получать, очень и очень любим и так это у нас во всем. В чужой руке ломоть всегда нам больше кажется, чем в руке своей собственной. Мы любители просвещения, но и здесь не без зависти; «Вон у тех, смотрите Шиллеры, Гамлеты, а у нас лишь Карамазовы»!? И размышляя всерьез о поэтах «Серебреного века» устраиваем дебоши в пивнушках и барах, с отборным матом дубася своих же собутыльников смачно по роже.
И мотаясь по кабачкам и тратториям,
Покровитель легких женщин и поэт,
К эпиграммам отменяя моратории,
Отборным матом ругаю я весь свет…
И сорвав душевно – цензурное жабо,
Попрыгали из пасти нашей жабы,
Литература стала, как прокисшее вино,
Похожая на крик портовой, пьяной бабы…
Это