Это же не наш метод. Я конкретно висел на ветке. Врезался в неё спиной и теперь из моей груди торчит, как минимум, полтора метра покрытой кровью деревяшки. А за спиной толстое такое дерево.
Проклятье! Вот нет, чтоб наоборот, лицом к дереву. Можно было бы оттолкнуться. А так что делать? И вообще, почему я ещё живой? Почему не убился, и меня не отнесло «Пером ангела» в сторонку?
Так посмотрим. Уровень здоровья шестьдесят процентов, руки, ноги целы, башка тоже. Только из грудины торчит дрын. Не понимаю. Оно конечно, хиты жизни и всё такое, но бревно в организме!?
Или это потому, что оно с правой стороны? А если бы с левой? Ну вот на месте сердца, сейчас бы полешко было? А что говорят системки?
А они говорят, что на мне было несколько дебаффов на кровотечение, но они быстро закончились. То есть обычная сорванная шкура. Несколько вывихов и внутренних повреждений. При этом ни одна кость не сломана. Ну это ладно, то что организм у меня покрепче обычного человеческого я и так знаю. Но почему жив то?
Это так регенерация работает? Тогда надо учесть на будущее, когда врагов мочить будем. Или всё-таки, дело в той строчке в профиле каждого Коршуна. «Усиленная регенерация здоровья». И всё. Ни на сколько усиленная, ни что это значит. Ничего. При этом у других Легионеров этого нет.
Откуда она взялась догадаться несложно, за этот бонус было уплачено болью. Моей болью. Подарочек Хель. Видимо не хило там той самой регенерации, что даже Системе пришлось это учитывать. Мутанты одним словом. По жизни с баффами. Можно сказать донатеры. Ну а что? Я Мажор или нет? Так что иди оно всё лесом! Кстати, а как с лесины то слезть?
Как-как? Ручками придётся стягиваться. А не загнусь? Да и пофиг. «Перо ангела» сработает.
Хватаюсь за мокрую ветку и пытаюсь сдвинуться рывком вперёд. Руки соскальзывают, так что бью себя в грудину. Больно то как! Кажется, не так давно я тут болтаюсь. Вон кровь ещё не засохла. Зато жизнь на один процент просела.
Надо срочно что-то делать, или сниматься с ветки или самоубиться полоснув себя ножичком по горлу. Ибо терпеть такую боль я не нанимался. Но самоубиваться это для слабаков, так что обтираем руки об штаны и потихоньку лёгкими рывками пытаемся сняться с этого полена.
Вот скажи мне, лейтенант, ты Мажор или нет? Вот чего свою модную мифриловую кольчугу не нацепил? Да хоть в полёте! Ведь сто пудов, в этом случае не насадился бы на веточку.
Да что же это такое! Никак не могу сдвинуться. Стоит напрячься и потянуть себя, как тут же дикая боль стреляет в грудину и руки отказываются повиноваться. Соберись, тряпка! Давай ты сможешь! Ещё разок! А-а-а!
Да! Кажется, я смог сдвинуться на целый сантиметр. Уф… Ничего. Ещё сто пятьдесят сантиметров и я свободен. Хотя нет, дальше ветка становится тоньше. Должно попроще пойти.
Соберись, боец. Давай сделай это. Ты сможешь. Давай. Мать моя – майор госбезопасности, а отец полковник. Да что ж так больно то. Вот почему ты не надел кольчужку то? Сейчас не висел бы как жук, приколотый булавкой.
А