Но старушке не интересно, для чего здесь Аристарх. Она скороговоркой, как по бумажке, рассказывает, где родилась, когда, за кого и в каком классе вышла замуж, на каком производстве работала в начале трудового пути, какой вуз закончила, чем занималась потом, какого года рождения дочка, как давно умер муж, где она живет сейчас и кто любимый певец.
Аристарх слушает, а сам думает чуть опечаленно: для чего он здесь, собственно? Для кого? И зачем слушает эту словоохотливую старушенцию? Ведь не католический священник и не американский психолог на работе, а молчит и слушает. И самый главный вопрос: где сейчас его славный, светлый мираж-бодхисатва, явившийся ему однажды в августовской ночи? Куда опять испарился? Или это он и слушает деловитую скороговорку рассказчицы? Чтобы пересказать жизнь, старушке хватает пары минут. Уходит, деловито семеня.
Аристарх вспоминает о совсем другой жизни, о жизни как чуде. Остаться живой в голодном Ленинграде – раз. Получить от природы в дар волшебной силы и красоты голос – два. Встреча с Ростроповичем, две прекрасные дочери. Солженицын, высылка заграницу, возвращение на Родину. Жизнь, наполненная любимой работой, путешествиями, встречами, но потом наступает неизбежное. Аристарх тогда шел по Большой Никитской, мимо консерватории, и решил зайти, попрощаться как музыкант с музыкантом. В тот момент Аристарх действительно чувствовал внутреннее родство с Ростроповичем, как бы нелепо это ни звучало. Так незаконнорожденный сын чувствует свое кровное родство с законным. Зал консерватории был переполнен благоухающими алыми розами, играла красивая, торжественная музыка, но эти розы и эта музыка никого не радовали и не грели. Вдова и обе дочки застыли, как каменные.
«И почему такие люди, как Вишневская и Ростропович не живут хотя бы по 115 лет?! – подумалось Аристарху. – Еще лучше – под тысячу, как библейские старцы… Это было бы справедливо».
15. Спасители
Ветер, ветер гуляет по хитроумным вестибюлям «Китай-города». Постоянно меняет направление, а иногда дует со всех сторон одновременно. Валит набок беспомощный бумажный пакет для денег, закрывает раскрытый гитарный чехол. Заводит комбик, вызывая у пассажиров метро гримасы, как от зубной боли, заставляя их ускорять шаг. И чего только ни пробует Аристарх: убирает высокие частоты, уменьшает громкость, меняет направление звука – ничего не помогает, комбик то и дело заводится.
Спасение приносит все тот же гуляка-ветер – этих двоих давних друзей. Один чуть выше, другой чуть плотнее. Друзья смотрят на Аристарха озадаченно.
– А я думаю: «Воскресение», что ли, играет? – вопрошает тот, что повыше.
– Возможно, есть что-то общее, – соглашается польщенный Аристарх. – Много слушал в юности…
Друзья деловито присаживаются, осматривают комбик, что-то подкручивают, чуть направляют его вверх, подложив старую батарейку из запасов Аристарха, и – о, чудо! – звук налаживается.
– У тебя все получится! – бросают на прощанье. – Спасибо!
А ветер в метро не утихает.