Никуда не годится. Виктория Александровна Миско

какого смысла. Она уже не слушает, но идёт. Ничего не остаётся: когда вокруг осень и ночь, ты прибиваешься хоть к кому-нибудь, чтобы было не так страшно. Но страшно всё равно, просто по-другому.

      Страшно, что вот так она и проведёт свою жизнь, что больше не произойдёт никакого света. Фонари через один и человек, которому всё равно. Страшно, что они уже так долго идут, что она смирилась, она привыкла, она почти верит, что ничего больше и не нужно, она и это не заслуживает.

      И вот из темноты прямо навстречу ей выходит он. Горящие глаза, улыбка из прошлого (когда это было?), детская радость. Взрослый, носит кепку, спортивные штаны и татуировку на запястье. Он делает один шаг навстречу, узнаёт её сразу, вспыхивает, становится очень светло. «Вот, приехал отдохнуть», – говорит, улыбается, смотрит на неё и видит её. Это важно.

      Почему мы встретились на этом бесконечном променаде из темноты? Как у тебя получилось просто посмотреть на меня и почти всё исправить?

      Ника остановилась посреди тротуара и сложила пополам вырванный из блокнота лист. Это никуда не годится. То, что она написала, – полное безобразие и безвкусица, но уже нет времени переписывать. Она обещала, что на сегодняшней встрече покажет начало книги.

      На встрече, которая уже началась, а Нике ещё идти наверх, к морю, пятнадцать минут. И будут все двадцать, если она не перестанет по сотому кругу перечитывать написанное.