Но и девушка была, по-видимому, поражена тем сухим тоном, каким было сделано предложение. В высшей степени непрактичное изу-мление графа Эттерсберга ей было, очевидно, гораздо приятнее, чем практичное равнодушие его спутника.
– Распоряжайтесь, пожалуйста, как вам угодно, – так же сухо ответила она и приказала кучеру исполнять все распоряжения Освальда, а сама направилась к карете, чтобы спрятаться от непрекращавшейся метели.
Эдмунд поспешно последовал за ней. Он нашел необходимым помочь ей сесть, а также остаться на подножке, чтобы уведомлять обо всем, что так энергично проделывал Освальд.
– Вот они тронулись, – докладывал он ей в опущенное окно. – Они еле-еле продвигаются при помощи четырех лошадей; на подъеме дело обстоит серьезнее, несчастная почтовая карета трещит по всем швам. Оба кучера ничего не умеют. Счастье, что всем командует мой спутник. Да, вот они уже перевалили через самый большой сугроб! Освальд уже стоит наверху и указывает им направление.
– А вы тем временем стоите на подножке и ничего не делаете, – усмехнулась девушка.
– Но не можете же вы требовать, – стал защищаться Эдмунд, – чтобы я бросил вас одну среди дороги. Кто-нибудь же должен был остаться для вашей защиты.
– Не думаю, чтобы здесь можно было бояться разбойничьего нападения; насколько я знаю, наши дороги вполне безопасны. По-видимому, вы очень довольны своим местом.
– Конечно, потому что отсюда мне очень удобно любоваться такой непревзойденной красотой!
Этот смелый комплимент, очевидно, вовсе не понравился девушке, так как темно-синяя вуаль мгновенно закрыла хорошенькое личико. Увидев свою оплошность, граф Эттерсберг немного смутился и стал сдержаннее.
Прошло почти четверть часа, пока почтовую карету переправили через опасное место. Освальд вернулся, за ним следовали кучера с лошадьми. Эдмунд все еще стоял на подножке и, должно быть, уже получил прощение за свою дерзость, потому что между ним и девушкой происходил очень оживленный разговор.
– Я должен попросить вас, сударыня, вый-ти из кареты, – сказал Освальд, подходя к ним. – Подъем очень крутой, а снег очень глубокий. Наша почтовая карета несколько раз могла опрокинуться, а ваш экипаж значительно тяжелее; ехать было бы очень рискованно.
– Но, Освальд, подумай, что ты говоришь! – воскликнул Эдмунд. – Не может же наша спутница идти здесь пешком… Это невозможно!
– Не невозможно, а только не особенно приятно, – последовал равнодушный ответ. – Колеса проложили довольно глубокую колею, и если ее придерживаться, то идти уже будет не так трудно. Но если вы не решаетесь…
– Я не решаюсь? – возмущенно перебила его девушка. – О, прошу вас не приписывать мне такой боязливости. Я решусь при любых обстоятельствах.
С этими словами она вышла