– Марсель, это ты? – со вздохом облегчения сказал мальчишка. Пес с обвислыми ушами весело прыгал вокруг. Мальчик теребил его за голову, совал в открытую пасть руку, а тот делал вид, что кусает, осторожно прижимая пальцы руки зубами. Пес и мальчик, играя, вышли на проселочную дорогу и направились в сторону озера. Марсель первым бросился в воду. Вздымая тучи брызг, пес носился по песчаной отмели берега, весело вертел головой, с нетерпением дожидаясь мальчишку. Тот еще возился на берегу, снимая одежду, когда пес, потеряв терпение, холодной мокротой шерсти обжег тело.
– Пошел вон, гад! – выругался мальчик, отгоняя пса. Тот отскочил в сторону, чтобы броситься вновь, уже следом за хозяином, в теплые волны озера и плыть рядом. Высоко над ними, белыми пуховыми копнами, плыли облака. Среди голубых просторов неба бежали тучки далеко в неведомые неизведанные края. «Взлететь бы к ним!» – мечтательно думал мальчик, уже представляя себя летящим рядом. Словно в невесомом пространстве парил он над землей, ощущение, растворяющее вес тела, давала вода.
Внизу сквозь прозрачную ее чистоту видно дно, поросшее водорослями, словно чудится с высоты Земля с ее лесами, полями и оврагами.
– Уф- ф- р! – фыркнул он. Дух перехватило от мечты о безграничных просторах голубых далей. А если закрыть глаза и нырнуть, то попадешь в невесомость Космического пространства, и ты уже в скафандре на неведомой станции, забытой пришельцами с других миров.
– Уф- ф! – не хватало дыхания, а то бы погоняться за жирными карпами, сонно виляющими хвостами невдалеке…
Вечерние сумерки сгустились над поселком. По пыльным улицам брели отары овец. Пастухи на меленьких юрких лошаденках вертелись возле отар, подгоняя длинными плетками отстающих. Овцы блеяли, словно сговорившись, в строгой очередности одна за одной, то дружно, то поодиночке. От гиканья пастухов и голосов овец на улицах поселка воцарилась вечная песня веков, и ныне ожившая с вечерними сумерками. То возвращались с пастбищ чабаны. Старая седая крестьянка стояла возле ворот, вглядываясь тусклым взглядом в серую мглу. Черные одежды старухи покрылись коричневым налетом пыли. Чтобы лучше видеть, она поднесла сухую со скрюченными пальцами дрожащую ладонь ко лбу.
– Эй, Амир?! – беспокойно окликнула она проезжающего мимо пастуха.
– Ты не видел моего сына?
– Видел, мама Наа. – Ответил тот