Пока мы умывались с дороги, распаковывали сумки и переодевались в домашнее, бабушка накрыла на стол: на тяжелой чугунной сковороде шкворчала мелкая картошка, поджаренная в масле до румяного цвета целиком, прямо в тонкой шкурке, на белой овальной тарелке дымилась целая гора жареных баклажанов, присыпанных мелкой зеленью кинзы. Если бы не их продолговатая форма, они были бы похожи на оладьи. Здесь же стояла большая тарелка с нарезанными крупными ломтями сочными мясистыми помидорами, гладкими армянскими огурчиками, свежей зеленью кинзы и красного базилика (рейгана), тарелка с двумя видами сыра – соленым чанахом для взрослых и нежным чечилом для меня, и, конечно, хлеб – свежайшие армянский лаваш и грузинский пури, купленные в ближайшей хлебной лавке. Аромат в столовой стоял такой, что у меня потекли слюнки, как только я вошла. Хорошо подкрепившись и выпив чаю (который мама приготовила особенно старательно, чтобы сгладить мои утренние впечатления) с домашним вареньем из грецких орехов, полюбившимся мне с первой ложки и на всю жизнь, я сладко заснула на тахте под оживленные разговоры взрослых.
Тахта, накрытая старым покрывалом, с выбитым на нем национальным орнаментом, стояла прямо у огромного окна со старыми деревянными рамами. Она была довольно жесткой, но сидеть и даже лежать на ней было удивительно комфортно. Позже эта тахта станет моим самым любимым местом в квартире: отсюда я буду часами наблюдать из окна за жизнью бабушкиного двора. Буду смотреть, как сосед с любовью до блеска начищает свой видавший виды белый «Москвич», как женщины выносят на ровную забетонированную площадку ковры и моют их сначала мыльной водой, а потом тщательно поливают из шланга и оставляют сушиться здесь же, под солнцем, как развешивают белье на длинных тросах, как мужчины в уютной беседке стучат костями о деревянную доску, играя в нарды, как мальчишки гоняют в футбол, а девчонки – прыгают в резинки, как приходит уличный торговец, останавливается посреди двора, и кричит, задрав голову: «Жавел, жавел, жавели спирт! Жавеел, жавееел, жавели спирт!» (прим. авт. жавелем в Армении называли отбеливатель).
Проснулась я только утром, в мягкой постели, заботливо устроенной для меня Татой Риммой в спальне-шушабанде. Сквозь тонкую ткань желтых занавесок в комнату пробивались лучики утреннего солнца. В приоткрытое окно дул теплый ветерок, заносивший с собой в комнату мягкий аромат кофе, с которого все соседи начинали каждый свой день. Обстановка в комнате была совсем простая: огромная кровать во всю ширину да старый невысокий шкаф, потертый и давно выгоревший от солнца. На шкафу аккуратной стопкой были сложены папины детские энциклопедии в кожаном переплете – предмет моих мечтаний, и теннисная ракетка, тоже папина. В комнате было чисто и уютно.
Судя по негромким голосам и умопомрачительным ароматам,