Я в номере мотеля. Рядом со мной стоит мужчина, но всё моё внимание сосредоточено на другом мужчине, привязанном к стулу передо мной. Его бледное лицо в синяках, но серые глаза смотрят дерзко и непоколебимо. Он не рассказал ничего о том, что меня интересует. У его ног лежит женщина с ярко-рыжими волосами и остекленевшими зелёными глазами, смотрящими в никуда. Она тоже не пожелала отвечать на мои вопросы.
Мужчина рядом со мной пихает меня в бок, и я делаю шаг в сторону и кланяюсь. Его голос похож на шорох осенних листьев, от него едва уловимо пахнет сосной. Я не могу разобрать ни слова. Он стискивает пальцы вокруг шеи привязанного мужчины. Его ладонь светится золотом, и это сияние вырывается из горла пленника и разносится по его венам на руках.
Затем входная дверь номера открывается.
На пороге стоит мальчик лет четырнадцати, за ним – юноша постарше. Мальчик, вскрикнув, роняет ключ. Сияние гаснет, и голова убитого золотым светом безвольно падает ему на грудь.
Я прыгаю на мальчика и сбиваю его с ног. Мы боремся на полу. Он сбрасывает меня с себя, но я успеваю ранить его ножом в плечо. Я слышу жуткий звук и, перевернувшись, вижу, что между рёбрами другого мужчины тоже торчит нож. Он пытается вылезти из окна. В этот момент юноша достаёт ещё один нож и бросает, попав ему в плечо.
Ощущение холода покинуло меня так же внезапно, как появилось, и я пришла в себя посреди бального зала, сидя на полу и прерывисто дыша. В кого бы я ни врезалась – кто бы ни был источником этого видения, – этот человек успел скрыться.
Роуз и Кара с одинаковыми обеспокоенными лицами помогли мне подняться.
– С тем мужчиной что-то не так, – задумчиво сказала Роуз.
– Я не смогла прочесть его мысли. – Кара рассеянно смахнула с юбки налипшие на неё блёстки в форме звёзд. – Анна?
Но я их едва слышала. Перед моими глазами стояли лица тех убитых в номере мотеля.
– Анна? – мягко повторила Кара, но я лишь помотала головой и, высвободившись, бросилась вон из зала.
Мой карандаш летал над страницей, стараясь запечатлеть выражение лица убитого мужчины. Его глаза мне никак не давались: та особая пустота смерти, как огонёк свечки, потушенный собственным расплавленным воском, упорно от меня ускользала. Я смазала пальцем штриховку его радужек, из-за чего они стали серыми, как сталь, и более призрачными.
– Всё равно не то, – пробормотала я. – Да и зачем ему глаза? Кому они вообще нужны?
Я отбросила альбом в сторону, едва не сбив стоящую на кухонном столе кружку с чаем «эрл грей». Он скользнул за край, но один из стульев сдвинулся вбок, не дав ему упасть на пол. Я вяло взмахнула рукой, благодаря дом, и уронила голову на стол. Обычно рисование помогало мне справиться с видениями, но эти образы по какой-то причине не желали меня отпускать.
– Это было ужасно, – сказала я Норе. – Так же ужасно, как когда Макс поймал ту фею, пытавшуюся отравить всё в саду.
Фея