После этих слов мать сложила руки на груди и грозно выпрямилась, но на Троуга это не произвело ни малейшего впечатления. Сам он считал, что имеет все, что ему нужно, и слова матери о том, что у него нет души, лишь заинтриговали его. Значит, он не такой, как все эти жалкие людишки? Вот и отлично!
Позже Троуг, поразмыслив над словами матери, попытался сравнить себя с другими людьми и пришел к выводу, что он и в самом деле совершенно не такой, как все, кого он знает. Если ему что-то требовалось получить или что-то хотелось сделать, он никогда не терзал себя глупыми сомнениями, а упрямо шел к своей цели. Он считал, что все эти колебания, терзания – лишь напрасная трата драгоценного времени. Вопросы морали и нравственности никогда его не волновали. Станет он переживать по таким пустякам! У него была своя мораль: если ему что-то нужно, он брал это безо всякого зазрения совести, если его выводили из себя – жестоко наказывал того, кто посмел так поступить. И никогда не испытывал ни угрызений совести, ни чувства вины за содеянное. А другие люди, как он заметил, испытывали. И хотя он представления не имел, что это за чувство вины такое, полагал, что оно наверняка убивает все удовольствие от предшествовавшего ему поступка. Так что, если он не способен на подобные чувства – тем лучше! Значит, он просто намного умнее всех остальных и вообще выше их.
Итак, действуя где хитростью, где обманом, Троуг прожил детство и юность более-менее спокойно, научился скрывать свое истинное лицо под благочестивой маской и использовать свои таланты себе во благо. Он бывал крайне осторожен и осмотрителен и старался поступать так, чтобы родители и все окружающие не узнали о его неблаговидных поступках.
Однако с каждым годом жизнь в родительском доме казалась Троугу все более нудной.
И вот, когда ему исполнилось семнадцать, он наконец совершил такой отвратительный поступок, который невозможно оказалось ни оправдать, ни скрыть даже такому умному и изворотливому, как он. Поступок этот касался молодой женщины, даже не женщины, а девушки, поскольку ей было столько же лет, сколько и Троугу. Звали ее Энни Робертс, и ее отец, глава крупного банка, был близким другом отца Троуга. Энни и Троуг знали друг друга с самого детства, и Троуг всегда считал ее глупенькой маменькиной дочкой, бледненькой и совершенно непривлекательной.
Но когда Энни исполнилось шестнадцать, она вдруг расцвела и превратилась в высокую стройную девушку с тонкими чертами лица. Грудь ее налилась, бедра округлились, талия стала совсем тоненькой. Даже ее дурацкая бледность вызывала яростное желание. В общем, гадкий утенок превратился в красивого лебедя, невзрачная девчонка исчезла, уступив место соблазнительной юной девушке, вокруг которой вился рой молодых повес, одним из которых был Иезекииль Троуг.
Впрочем, было бы неверно сказать,