29
Сазонова Л. И. Поэтическое творчество Евфимия Чудовского // Slavia. 1987. Vol. 56. № 3. P. 243–252; ср. ее же работу: Сазонова Л. И. Восточнославянские академии в XVI–XVIII вв. в контексте европейской академической традиции // Славяноведение. 1995. № 3. С. 46–61. Здесь исследовательница по-прежнему использует бинарную модель «грекофилы – латинофилы», хотя и избегает причислять к какому-либо из этих лагерей самих Лихудов; см. также ее работу: Она же. Литературная культура России: раннее Новое время. М.: Языки славянских культур, 2006. С. 85–112, где приводится более детальный разбор общих черт у предполагаемых грекофилов и латинофилов. Крафт осторожно отмечает, что идея о Лихудах как о проводниках греческого культурного влияния в России сомнительна, поскольку они получили западное образование. Соответственно он видит в них носителей культуры, которая не являлась чисто греческой. И все же он не уточняет, к чему сводилась эта не чисто греческая культура, помимо декларируемой приверженности православию и ссылок на авторитеты греческой патристики. См.: Kraft E. Moskaus griechisches Jahrhundert: Russisch-griechische Beziehungen und meta-byzantinischer Einfluss 1619–1694. Stuttgart: Franz Steiner Verlag, 1995. S. 179–180. Наконец, ср. работу: Strakhov O. B. The Byzantine Culture in Muscovite Rus’: The Case of Evfimii Chudovskii (1620–1705). Köln: Böhlau Verlag, 1998, где в гл. 2 автор тоже называет Лихудов «грекофилами» в культурном плане и носителями поствизантийской греческой культуры. Страхов допускает, что на трудах обоих лагерей оставили свой след барочные влияния, но в конечном счете она утверждает, что грекофилы выказывали особую приверженность византийскому литературному, теологическому и культурному наследию. Этот аргумент, однако, оказывается наиболее убедителен применительно к полемической теологии и к лингвистическим взглядам и методам (последние в первую очередь имели своим следствием буквализм переводов с греческого). Значительно менее убедительна Страхов в своих наблюдениях о предполагаемых византийских культурных влияниях. Более того, она уделяет основное внимание Евфимию Чудовскому (переводчику и справщику Московского печатного двора и единственному значительному участнику теологических дебатов 1680‐х годов, демонстрировавшему почти исключительную приверженность греческому языку). Евфимия можно рассматривать как архетипического грекофила. И все же из этого не обязательно следует, что те же утверждения применимы и к братьям Лихудам, получившим западное образование.
30
Фонкич Б. Л. Новые материалы для биографии Лихудов // Памятники культуры. Новые открытия: Письменность. Искусство. Археология. 1987. М.: Наука, 1988. С. 67–70. Также опубликовано по-гречески: Fonkich B. L. Nea stoicheia gia te zoe kai to ergo ton adelphon Leichoude // Praktika tou Pemptou Diethnous Panioniou Synedriou / Ed. G. N. Moschopoulos. Vol. 1. Historia hos to 1809. Argostoli: Hetaireia Kephalleniakon Historikon Ereunon, 1989. P. 227–239.
31
Фонкич Б. Л. Греко-славянские школы в Москве в XVII веке. М.: Языки славянских культур, 2009. См. также рецензию: Тимошина Л. А. «Греко-славянские школы» и русская жизнь XVII в. // Очерки феодальной России: Сб. ст. Вып. 14 /