– Алексей, что там с анализом красителя? Готов?
– И да, и нет, – оживился тот, он явно был рад, что наконец очередь дошла и до него. – Пока состав красящего вещества установить не удалось. Под «Радугу» и прочие чернила не подходят. Работают еще химики.
– А много там вариантов? Поторопи их, – нахмурился Горохов. – Возможно, этот самый краситель и есть наша ниточка. – И еще… Нам нужно повторно осмотреть места всех убийств. Осмотры проводили разные следственные группы, кто дежурил, тот и выезжал. Вы же помните, тогда серия не прослеживалась, могли что-то упустить.
– И что мы там будем искать? – недоуменно хмыкнул Погодин. – Сколько времени уже прошло с момента первого убийства. Следы – штука тонкая.
– Не так уж и много, всего две недели. Я навел справки. Все это время в Михайловске не было дождя. Засуха больше двух недель стоит, – Горохов повернулся к криминалисту. – Готовь, Алексей, чемодан и фотоаппарат. Проскочим по всем местам, где были обнаружены трупы. Конечно, маловероятно, что что-то там найдем, но проверить надо. Знаю, как для галочки делаются у нас порой первичные осмотры.
– Можно с вами? – вызвался я. – У меня сегодня тренировки нет, так что я относительно свободен.
– Хорошо, – кивнул Горохов. – Тогда собирайся.
– А мне чем заняться? – пожал плечами Федя.
– А ты с Василием Николаевичем найди ту самую студентку, которой домогался Воеводин. Разузнайте все подробности. Особенно – почему она забрала свое заявление.
– Заявление нельзя забрать, вы же знаете, – блеснул знаниями Федя. – Можно только второе написать, что претензий не имею, отказываюсь и привлекать к уголовной ответственности не желаю.
– Все правильно, – кивнул Горохов. – Но в простонародье это называется забрать заявление. Не будем углубляться в процессуальные тонкости, главное – установить причину, почему она так поступила.
Местом первого убийства оказалась подворотня, образованная глухими стенами пятиэтажек, забором и прилегающими гаражами. Здесь проходила тропинка, на которой и придушили первую жертву – инженера.
С виду обычный проулок. Под забором заросли крапивы, над которыми неровная надпись, выведенная мелом: «Вожатая – дура!». Рядом пририсовано сердечко, пронзенное стрелой. Ну явно кто-то влюбился в вожатку и таким способом выражал свои чувства.
Мы втроем облазили все вокруг в радиусе двадцати метров. Ничего примечательного: окурки, битые «чебурашки», несколько обломков кирпичей и прочий мусор. На заросли крапивы прицепились бумажки: обертки от конфет, порванная детская раскраска и игральная карта. Последнюю, скорее всего, принесло ветром из гаражей, где мужики любили «вешать погоны» под пивко с вялеными лещами.
Горохов с хмурым видом ходил и «пинал» мусор, заглядывая в каждый уголок. Естественно, никаких следов уже и в помине не было. Да их здесь, на притоптанной до почти асфальтной плотности тропинке, и вовсе не оставалось. Так что я энтузиазма Алексея вовсе не разделял.
– Никита