Будучи на пять лет старше мужа, Элизабет Пэррис, еще до замужества состоявшая в первой Бостонской церкви и на своей салемской церковной скамье окруженная пятью женщинами с фамилией Патнэм, разделяла с Сэмюэлем эту ношу. От нее требовалось неуклонно проявлять преданность долгу и сострадание к соседям. После неприятностей 1692 года дел прибавилось; в любых обстоятельствах она читала и обсуждала Библию с приходскими детьми – ответственность за их обучение лежала на ней. Базовая грамотность входила в число обязательных требований для Новой Англии, закрепленных в законодательном акте 1647 года об основании школ, которому Массачусетс был обязан своими успехами в сфере образования. У этого закона имелась и защитная функция. Считалось, что «одна из главных целей „старого искусителя“, Сатаны, – держать человека подальше от Писания» [72]. Поэтому самое главное – перехитрить мерзавца, не попасться в его демонические сети, ведь даже ледяной новоанглийской зимой можно почувствовать на щеке его горячее дыхание. Житель города Салема, не учивший собственных детей читать, обнаруживал на двери молельни объявление, в котором предлагалось отдать его детей в услужение тому, кто станет их учить [73]. Базовая грамотность была условием необходимым, но вряд ли достаточным. Один будущий священник трижды от начала до конца прочитал Библию, когда ему еще не исполнилось и шести лет [74]. Многие до совершеннолетия делали по двенадцать кругов и могли наизусть цитировать длинные отрывки из Писания.
Идеальная пуританская жена держится в тени, и Элизабет Пэррис тому пример: нам мало что от нее осталось, помимо инициалов на почерневшей оловянной тарелке для сбора пожертвований. О Пэррисе-отце известно несколько больше. Он внушал прихожанам: «Мудрые родители не потерпят, чтобы дети играли с едой» [75] – и заявлял, что благоразумная мать пользуется «розгой и порицанием». Возможно, он был более свиреп за кафедрой, чем за обеденным столом, однако сложно представить, чтобы его дети когда-либо оказывались правы в споре со своим бескомпромиссным, непрощающим отцом, если и прихожанам это редко удавалось. Пэррис никогда не игнорировал чужие промахи, срывал замки с запретных тем и никогда не останавливался на одном аргументе, если имел в запасе три. Еще один намек на его родительский стиль – сокращенная январская проповедь. Пока жители деревни пытались сгибать и разгибать окоченевшие пальцы на руках и ногах, пока ставни бились на адском ветру, Пэррис наполнял сумрачную молельню поучениями о страданиях, которые якобы учат бдительности, усмиряют и направляют. Господь посылает страдания, вещал пастор, как родители, которые, «когда видят, что дети слишком смелы с огнем или водой, поднесут их близко к огню или к воде, словно бы желая сжечь их или утопить» [76]. Естественно, ни один родитель не будет делать ничего подобного. Он лишь стремится «внушить им благоговение и страх, чтобы они в будущем держались от опасностей