Аналогичное определение времени дает и ученик Гурджиева, П. Успенский, который часто ссылается и цитирует ученика Аристотеля, Евдема. Невольно возникает мысль о повторении – реинкарнации – самого ученика Аристотеля в лице ученика Успенского, который объясняет идеи и размышления Евдема. Не правда, ли? «Некоторые согласны с тем, что время повторяется, а некоторые отрицают это. Повторение понимается в различном смысле. … я буду сидеть и разговаривать с вами точно так же, как делаю это сейчас; и в руке моей будет та же самая палка; и всё будет таким, как сейчас, и время, как можно предположить, будет то же самое. Ибо если движения (небесных тел) и многие другие вещи повторяются, тогда то, что было раньше, и то, что произойдет потом, суть одно и то же. Это относится и к повторению, которое всегда одно и то же. Всё есть одно и то же, поэтому и время есть одно и то же».
В первые века христианства идея повторения главенствовала, но постепенно эта идея исчезла. Идея возвращения не может быть популярной, так как с точки зрения обычной логики она выглядит абсурдной, хотя и нашла свое отражение в древнем учении о реинкарнации. В Ветхом Завете постоянные упоминания о перевоплощении и смерти, как пути в прошлое.
«И скончался Авраам, … и приложился к народу своему» (Быт. ХХУ, 8). «Я вступаю во время, я иду в прошлое» (П. Успенский). В вечном потоке времени эволюция идет по спирали, движется вспять, к начальной точке, в прошлое. Иисус объясняет своим ученикам, что он – не Илия и не Иеремия, объявляет о втором пришествии Илии. «Но говорю вам, что Илия уже пришел, и не узнали его» (Евангелие от Матфея, 16,17 гл.).
Многие исследователи, анализируя возврат времени, утверждали об абсолютном повторе времени, о личностях абсолютного повторения жизни.
Пример такого абсолютного повторения приводит П. Успенский («Новая модель Вселенной», СПб, 1993, стр. 493). «Их жизни следуют одна за другой с монотонностью часовой стрелки, движущейся по циферблату. … Вся их жизнь строго упорядочена, расписана по плану. … Представим себе купца старинного восточного города. … Он торгует коврами в той же лавке, где торговали его отец, дед, а возможно прадед. Вся его жизнь от рождения до смерти обозрима, как на карте: в таком-то году он женится, в таком-то берет старшего сына с собой в лавку, в таком-то – выигрывает тяжбу с соседом, всегда одним и тем же способом; умирает он тоже всегда в одно и то же время, в тот же день и час, и всегда от одной и той же причины, – объевшись плова. … непреложность повторения порождает в них неясное