Как-то раз Арис, выиграв меня в «дурочка», со смехом попытался щелкнуть по носу картами, и… что тут началось!!! Я никогда не видела Риту в таком состоянии: шерсть встала дыбом, глаза загорелись каким-то дьявольским огнем, она, не успев даже оскалиться, залаяла и вцепилась Арису в рукав мертвой хваткой! Эта рука посмела оскорбить ее Божество! Она дотронулась до кончика «его» носа! Она пыталась осквернить «его» и унизить. Нет! Этого Рита снести не могла.
Долго после этого случая при приближении ко мне собственного мужа в Рите улавливалось беспокойство и нервозность.
Конечно же, все это не могло не привести ко всякого рода неудобствам. В первую же ночь она обнаружилась в спальне строго посередине супружеского ложа. Никакие уговоры и попытки ее дислокации к успеху не привели. Кончилось тем, что мы стали по очереди залезать в спальное окно, предварительно плотно задвинув щеколду на входной двери. Когда Рита обнаружила подвох, она лаяла, скреблась в закрытую дверь, металась по коридору с таким остервенением, что разметала по дому всю уличную обувь. Потом, видно, поняв тщетность своих поползновений, смерилась, заскулила и залезла к Юрке в постель. Его запах, наверное, отдаленно напоминал мой.
На какие ухищрения я пускалась, чтоб попасть в туалет и захлопнуть за собой дверь!
– Рита, кто это к нам пришел? – я делала удивленное лицо и показывала в глубь комнаты. Рита, опешив от такой своей оплошности, как, мол, это кто-то пришел, а я и не заметила? Заглядывала в комнату, удивленно щелкая глазами. Именно в эти доли секунды необходимо было успеть заскочить в санузел и запереться на замок. Тут Рита обнаруживала обман, и начинались ее бесконечные стенания вплоть до самого моего выхода из туалета. Зато какой каждый раз была встреча! В день по пять раз она меня встречала, словно из дальних странствий И все пять раз одинаково горячо. Все пять раз я видела в ее глазах восхищение, преданность и немое обожание.
На улице она не ходила на поводке, хотя сама его приносила, приглашая гулять. Она бегала вокруг нас с гордо поднятой головой.
– Юрка, сыграй чего-нибудь на гитаре, – так мы коротали рабочие будни.
– Не буду. Чакапули опять подпевать начнет.
– Не начнет. Я ей кормежку положу.
– Начнет, начнет. Я пробовал. Она с полным ртом поет.
Ела она с моих рук все: клубнику, болгарский перец, печенье и при этом заглядывала в глаза: довольна ли?
За неделю наша Чакапули превратилась в сытую, гладкую, выхоленную болонку. Вот только от нового банта отказалась категорически, даже мне не позволила эту штуку ей прикрутить.