Скребу ногтем по столешнице, полностью теряя нить маминого повествования.
К моменту, когда Князев спускается из своей спальни уже одетый, я разговариваю с Марком. Миша это слышит и ускоряет шаг.
– Я тебя тоже очень люблю, сынок. Да, папа приехал. Конечно. Пока.
Сбрасываю звонок и, повернувшись к мужу лицом, прячу телефон за спину.
– Он у твоих? – Князев берет со стола мою чашку и делает несколько больших глотков кофе.
Смотрю на все это и возмущаюсь без слов. Только взглядом.
– Я не для тебя наливала, – отхожу в сторону и делаю глубокий вдох. – Да, Марк у мамы с папой до вечера воскресенья.
– Как вернемся из Москвы, заберем.
– Ему там хорошо. Нравится.
– Дома, с тобой и со мной, ему нравится больше.
– Правда? Тогда где ты был весь вчерашний день, пока он спрашивал у меня, где папа? М? Мне надоело врать сыну.
– Я работал.
– В горизонтальной плоскости, судя по всему, – не могу сдержаться от усмешки.
– По себе не суди.
Князев припечатывает меня словами и направляется к двери.
Задыхаюсь от поднимающейся внутри волны возмущения и, ускорив шаг, нагоняю Мишу на крыльце.
– Что ты сказал?
– Я сказал, что работал. Мне сколько раз еще повторить? Чего ты от меня хочешь?
– Развод!
Миша молча обходит меня стороной и садится в машину. Заводит двигатель и ждет. Смотрит только исподлобья.
Сажусь на пассажирское, резко тяну ремень, но он не поддается. Бешусь от этого еще сильнее. Когда наконец пристегиваюсь, бросаю сумку на заднее сиденье и складываю руки на груди.
Первые километров тридцать мы едем молча, под звучащую из динамиков музыку.
Когда по радио включаются новости, Миша делает чуть громче. Внимательно слушает минут пять, а потом меняет волну.
– Почему мы не можем нормально общаться? – устало накрываю лоб ладонью, откидываясь затылком на подголовник.
– Каждый раз, когда я пытаюсь, ты сначала устраиваешь истерику, а потом сбегаешь. В лучшем случае.
– А в худшем?
– А в худшем молчишь и делаешь вид, что меня не существует, – Князев бросает на меня взгляд, но быстро возвращает его к дороге, перестраиваясь на соседнюю полосу.
– Потому что ты меня не слышишь. Ни разу не услышал за семь лет. Ни разу!
– Бардачок открой.
– Зачем?
– Просто, блин, открой бардачок и возьми оттуда папку.
Делаю, как он говорит, вытаскиваю черную папку.
– Что там?
– Посмотри сама.
Быстро листаю страницы, недоверчиво рассматривая фото, и кошусь на Князева.
– Что все это значит? – сглатываю, чувствуя дрожь в пальцах.
Князев делает глубокий вдох, а потом съезжает с дороги в поворот на какую-то деревню или поселок.
Остервенело перелистываю страницы. Снова и снова.
Там счета, переводы. Имена.
Влада, моего отца. Суммы с переводами.