Зося любит маленькие плотные трусики, и они похотливо впиваются в бедра кружевным шершавым ртом. Она редко одевает лифчик, и любит расстегивать блузку до середины груди так, чтобы под углом был виден сосок. Она носит тугие джинсы, настолько тесные, что может стянуть их только лежа на спине, весело болтая ногами, и стягивает она их обязательно вместе с трусиками. Дома она всегда ходит голая. Читает, ест, занимается спортом, болтает по телефону – все это она делает голышом.
Иногда к ней приходят гости. Чаще, чем мне бы этого хотелось.
Зося надевает футболку, и цыкнув на меня, недовольно скалящего зубы, бежит открывать дверь. Она звонко целует в пухлые щеки неприятно пахнущего бородача, болтая ступнями виснет у него на шее, трогает вытянутыми в трубочку губами накрашенную пасть его спутницы – вертлявой, худой брюнетке, подает руку для поцелуя белокурому атлету.
Она возбужденно носится по своей огромной квартире, выгребает из бара груды бутылок, вместе с брюнеткой свистящим шепотом обсуждают некоего Эда, с огромным, но увы! – безжизненным членом. Я знаком с Эдом. Это – мрачный коренастый тип, он часто подвозит Зосю на своем дорогом автомобиле, наверное в детстве его покусали собаки, – меня он побаивается.
Они режут, рубят, кромсают нарезки и овощи, я верчусь тут-же, под боком, ко мне привыкли, на меня не обращают внимания, при мне обсуждают импотента Эда – и меня это радует, хотя я не отрываю взгляда от сверкающих ножей..Меня завораживает его стальная нагота, сводит челюсти, и пасть наполняется слюной. Я здесь. Я всегда рядом. Я – тень.
Меня радует, что Зося взволнована, и в синих глазах играют всполохи предгрозового куража, а это значит, маленький кусочек счастья перепадет и на мою собачью долю. Меня радует, что беспрестанное ощущение страха, которое я испытывал до встречи с Госпожой, сейчас стало значительно меньше. Я – повелитель своей тени. Я ее раб.
Я валяюсь в коридоре, вытянув лапы вдоль туловища, Зося проходит мимо, в каждой руке она несет по подносу, ловко балансируя, щекочет мне живот. Короткая футболка задирается, и я вижу темный мысок под белыми, летящими в бесконечную небесную даль ногами. Брюнетка меня тоже целует. В лоб. Собак всегда целуют в лоб – так гигиеничнее.
Гости рассаживаются вокруг столика.
Мужчины откупоривают бутылки. Бородач, завалившись на бок, и покраснев от натуги, тянет застрявший в бутылочном чреве штопор. Блондин бережно прижимает сильной рукой бутылку шампанского, медленно откручивает проволоку. При этом он хитро смотрит на девушек, которые кокетливо зажимают уши, и умоляют блондина не стрелять в красивую люстру. Великодушный атлет успокаивающе кивает, спустя секунду обезвреженная пробка оказывается в его