– Когда-то давно, много сотен лет назад, в этом мире правили Ольм и Эрия, – тихо заговорила она. – Они были мудры и справедливы. Они любили друг друга больше жизни и порой даже больше собственных детей – людей и ар’сэт. Но сердце Эрии, как и ее душа, было изменчиво.
Однажды из погибающего мира в Гехейн прибыли новые люди, которые привели с собой собственного бога. Будучи великодушными, Ольм и Эрия приняли чужой народ и их отца – Гестафа. Вскоре Гестаф очаровал Эрию, любовь к нему поглотила ее, и ради этого чувства она совершила непростительный поступок. Эрия похитила Силу своего мужа и вместе со своей собственной преподнесла Гестафу как дар их будущему союзу и правлению. Но Гестаф предал Эрию.
Он обратил ее в камень, заточив вместе с ней и великую Силу, которую мог черпать, когда того пожелает. Наступили темные времена: старая магия и письмена, подаренные Ольмом своим детям, утратили Силу, а ткань мира истончилась настолько, что Гехейн наполнился невиданными существами, многие из которых были столь же злы и жестоки, как и Гестаф. И он с жадностью правил этим темным миром, погрязшим в безумии…
Мальчик обмяк в руках ведьмы, провалившись в беспокойный сон. Женщина не успела поведать ему о той, которая отдала свою жизнь, чтобы подарить миру второй шанс, о той, по ком Эрия проливает слезы и о чьем прощении молит по сей день.
Ведьма подняла мальчика – он был легче перышка – и бросила строгий взгляд во тьму, окутавшую сад.
– Ее Слезам не место на Болотах, – холодно произнесла женщина и с сожалением добавила: – Как и тебе.
С этими словами она скрылась в деревянной лачуге.
Глава 2
Скрежет заглушил мой испуганный крик: альм, сидевший на распахнутом окне, пытался взять высокую ноту, подражая пению Шеонны.
Я натянула одеяло на голову. Давно следовало выкорчевать из оконной рамы Слезу, которая каждое утро распахивала створки, впуская в спальню свежий воздух и «пение» птиц. Альм не заметил моего внезапного исчезновения, или его вовсе не смутило отсутствие слушателей. Он не замолкал. И я перешла к более действенным методам и кинула в него подушку. Я намеревалась попасть в стену под окном и тем самым напугать птицу, заставить ее улететь, но не рассчитала силы – и подушка вылетела в окно. Альм недовольно дернул ухом, не прерывая отвратительного скрежета, который он считал сладостной трелью.
– Ты издеваешься? – застонала я. – У вас вообще есть инстинкт самосохранения?
Я подошла к окну – альм вежливо подвинулся, уступая место, – и нашла взглядом подушку: она угодила в густой куст ежевики. Накинув старую кофту Шеонны, я вышла из спальни,