Как союзники они были ненадежны.
– Есть еще, о ком мне надо знать? – поинтересовался Терентьев.
– Присмотритесь к Матильде Кюхле, она самая спокойная и вменяемая из всех. К сожалению, она не общается с друзьями своего брата, предпочитает держаться особняком.
Хозяйка замка не спешила выйти к гостям и наигрывала где-то у себя в комнате на рояле, а ведь она была незамужней девушкой на выданье, что неустанно подчеркивал ее брат. Однако она так и не появилась в картинной галерее, где был назначен общий сбор участников конгресса.
В ожидании начала мероприятия гости разглядывали картинную галерею, где были представлены портреты представителей семьи. Фамильные черты предков являли тенденцию упадка. Предок этого старинного рода имел титул барона Астрастервица и наследственную должность виночерпия герцогского двора. Семье принадлежал замок, но сейчас он перешел во владение представителю боковой ветви. Последний представитель Астрастервицей был пленён во время турецкого набега на Каринтию и скончался в плену, не оставив наследников. Агосто и Матильда являлись единственными потомками некогда многочисленного рода.
Орехович переговорил с германским офицером, дежурившим у телефона, напомнив ему, чтобы он передал ему сообщения от некоего Оскара Слеповича. Терентьев получил приказ присоединиться к обществу. Никто не сомневался в его дипломатическом иммунитете, по-видимому, все происшедшее ранее являлось злобной проказой Агосто, который на манер средневекового барона привык жестоко карать нарушителей границ своего имения. Об этом Терентьеву рассказала сестра милосердия Пфайфер, на которая опекала гостей замка.
Большинство мужчин, собравшихся на конгресс, носили военные мундиры европейских стран, которые капитан рассматривал с интересом специалиста. Здесь были представлены военно-технические, инженерные специальности, а также артиллеристы, но предмет, который собрал их всех, все еще оставался скрытым от Терентьева, и он нуждался в эксперте, чтобы составить полную картину. Он подосадовал на отсутствие доктора Пустовойта, еврейская живость которого могла бы всколыхнуть тяжелую атмосфера замка, доводившую его до уныния. Еда имела вкус водорослей и даже черные вишни, которых в этот год был неслыханный урожай, напоминали о синильной кислоте.
Глядя сверху вниз, Агосто произнес, что до изобилия далеко, но и военного бунта пока не предвидится.
– О каком бунте ты говоришь? Мы пьем вино и едим устрицы, а те люди едят баланду и кашу, – попеняла ему Матильда.
Марта Пфайфер (она здесь распоряжалась по хозяйству) покачала головой и заметила, что устрицы на исходе.
– Они скоро прибудут с поездом. Их поставляют с побережья в бочонках, которые перекладывают льдом. К нам едет целый вагон с бочонками