Но он всё-таки попытался ответить:
«Я сам должен найти причины того, так я развиваюсь. Без неизвестности не было бы развития. Должен быть контраст. Неосознаваемый я меня так развивает, не открывая причин, я сам должен прийти к пониманию их, иначе было бы неинтересно. Неосознаваемый я, будто Бог, которого ничего уже не интересует, и он даёт себе же другому загадки, дабы этот другой развлёкся, развиваясь. Он, точнее, я желаю себе лучшего и творю себе загадки ради развлечения, чтобы было интересно, да и развиваться чтобы.»
Юноша устал от своих противоречивых и местами глупых мыслей и захотел спать.
«Но, по сути, он ведёт меня по своим следам. Может быть, в надежде, что я пойду иным путём, нежели он? Абсурд. Это просто сделано ради интереса. Контраст. Бог, которому уже всё не интересно создаёт интерес самому себе же, обращённому в неизвестность. Интересно…» – думал Гиперион, пока Барти ещё осмыслял его высказывание, и ещё сильнее устал и уже закрывал глаза, слабо сопротивляясь этому.
Старик опомнился и обратил внимание на сонного юношу.
– Ох, вы, наверное, уже хотите спать. Ну да, вы ведь бежали целый день и устали. Ложитесь на кровать у стола, а я посплю, лёжа в кресле. – заботливо и вежливо предложил Барти.
У юноши уже не было сил противиться сну, и он согласился и лёг на мягкую кровать, расчитанную для одного человека. Одеяло было в красно-зелёную клетку, шерстяное и мягкое.
Барти взял себе другое одеяло и, пожелав спокойной ночи, погасил лампу, которая, помимо свечи, освещала дом. Свеча давно погасла.
Под звуки шелеста листвы, напоминавшей летящих бабочек, старик и юноша приятно и крепко уснули.
Серебристо-белый дом с зелёной крышей стоял посреди ясной тёмно-синей ночи, принимая на себя лёгкие дуновения холодного ветра. Чарующая ночь воцарилась в этих местах. Её недолгая красивая жизнь и такая же быстрая и красивая смерть…
Возродившееся солнце наполнило своими тёплыми и яркими лучами дом. Лучи проявляли летающую в воздухе пыль.
Гиперион проснулся. Похоже, Барти ещё спит.
Юноша аккуратно встал с койки и заправил её одеялом. Рядом стоял письменный стол Барти, и ему стало интересно, чем же занимается старик, ведь такой стол, стоящий в углу комнаты, точно творческое пристанище.
Стол был сделан из тёмно-багрового дерева, весь лакированный. На нём лежала пара белоснежных исписанных листов, располагавшихся ниже середины и лежавших наискось один на другом. В левом верхнем углу стола лежали пара каплевидных и плотных тёмно-зелёных листьев и несколько жёлудей с жёлто-зелёными концами и молочно-шоколадного цвета серединами.
В правом верхнем углу лежали белые нити и металлическая иголка,