– Он сейчас примет это решение! Сеньор! – громко позвал он.
– Вы можете поговорить без меня, – рассердилась Исабель.
Она не собиралась стоять и разбираться с Максимилиано, тем более, когда он был не в состоянии вести нормальный разговор.
– Ты хочешь, чтобы мы решали твою судьбу в твое отсутствие? – тон голоса Максимилиано стал тише.
– Если тебе, – она осеклась, – если вам, сеньор Домингес, позволит ваша совесть.
Максимилиано схватил ее за руку.
– Ты хочешь обвинить меня в несправедливости? А ты думала – справедливо ли ты поступаешь, когда освобождала виновную в смерти моей матери? – он притянул ее к себе и посмотрел в ее глаза.
– Сеньорита Гарсия, сеньор, – напомнила она ему. – Вы можете высказывать мне что-либо в отношении работы, а то, что относится к моей личной моей жизни, вас не касается, – она оттолкнула его и обошла.
Исабель с силой давила на кнопку вызова, чувствуя тяжелое дыхание Максимилиано у себя за спиной.
– Исабель, ты предала меня! – его слова болью отзывались в ее душе. – И почему это касается тебя лично?
– Я не могла предать себя, Макс, – прошептала она, мысленно поблагодарив бога, что лифт приехал так быстро, зашла в лифт. – И если тебе действительно будет это важно, то мы спокойно поговорим, но не раньше, сеньор Домингес.
Максимилиано смотрел на нее, пока двери лифта не закрылись…
…она закрыла глаза, практически уже ничего не чувствовала, холод проник в каждую клеточку ее тела. Оливия не хотела двигаться. Она не видела больше смысла цепляться за эту жизнь. Ее сын умер много лет назад, а больше ничто ее не держало в этом мире, никто не нуждался в ней, никому она не была нужна, никто не помнил о ней, не ждал.
Оливия не хотела никому причинять неудобства. Они двадцать лет не вспоминали о ней, и сейчас забудут очень быстро. Нет, это была совсем не жалость к самой себе. Она просто понимала и принимала действительность. Единственный родной человек, оставил ее на могиле сына. А что она хотела от него, чего ждала? Она сама разрушила его доверие. Она покалечила его, лишив глаза. Их родители лежали рядом, всего в метре от могилы Санти. Ее некому было поддержать, протянуть руку помощи. А нужно было ли? Оливия слегка пошевелилась и сжала губы. Боль тысячью иголок впилась в онемевшие руки и ноги. Все еще что-то чувствовала. Зачем? Зачем ей все это? Почему она не могла просто уснуть вот тут рядом с могилой ее сына, уснуть, чтобы никогда не просыпаться. Здесь были ее родные: родители и сын. Тут она и останется, с ними. Оливия повернулась, легла на бок, потом перекатилась и оказалась между могилами, подтянула ноги к животу, руки прижала к груди. Она лежала с закрытыми глазами, слушая звук дождя и стук своего собственного сердца.
Тук-Тук. Грудь приподнималась и опускалась. Тук-тук. Она попробовала не дышать, выдержала, пока в ушах не загудело, легкие распирали, требуя кислорода. И снова тук-тук. Вздох-выдох. Стук. Цок-цок.