Иногда это плохо кончается. Давид Павельев

не вменяла мне это в вину.

      – На вертихвостку она не похожа, – сказала хозяйка, прислонившись к дверному косяку, пока я осматривал рассохшийся платяной шкаф и пыльные книжные полки. – У меня глаз намётан, двух сыновей женила всё-таки.

      Я не знал, что именно я здесь ищу. Все вещи сестры Марина уже забрала, да здесь и не было ничего интимного, никаких мелочей, которые помогли бы мне лучше понять характер погибшей. Просто я не мог сюда не прийти – эти стены она видела каждое утро, когда будильник поднимал её в половину шестого утра, а железная дверь подъезда была последним, что она видела в жизни. Чем это могло мне помочь? Наверно, ничем. Но вероятность найти хоть какую-нибудь зацепку была хоть и ничтожной, но всё-таки была.

      – Одевалась неброско, а по-деловому так, и чтобы удобно, а не мужиков привлекать. Ярко не красилась. Не сказать, что «серая мышка», но и не красотка голливудская.

      – Вы здесь убирали?

      – Нет пока. Не хочу сразу как-то…

      Я опустился на корточки, заглянул под кровать.

      – Я им с сестрой ещё с начала сказала: мужиков сюда не водить. Они вроде не водили. Я здесь всё посмотрела, и никаких следов их присутствия не нашла.

      – Но убили её всё-таки здесь, – заметил я.

      Я искал окурки, сигаретный пепел, мужскую одежду, которые могли где-нибудь заваляться. Но ничего не находил.

      – Вы часто сюда наведывались?

      – Нет, хоть и хотелось бы чаще. Её же дома никогда и не было. Да и народ сейчас капризный, не любят, когда их тревожат.