Мартин показал им на двери:
– Давайте-ка лучше все на выход… Мало ли что.
Бандиты переглянулись, неловко затоптались, почти по-детски замялись – никому не хотелось торопиться на глазах у остальных. Мартин вышел на улицу, сощурился от яркого света, отражавшегося от выбеленных стен, вдохнул горячий воздух позднего утра. На соседнем доме висела реклама американских рабочих брюк «Ливайс» и другая – швейных машин «Зингер». В отдалении по-прежнему слышались выстрелы.
Следом за ним вышли и все остальные. Замыкавший шествие главарь задержался в дверях, выпустил прощальное облачко дыма и бросил сигару на землю.
От глухого подземного взрыва вздрогнули стены и посыпались стекла в окнах. Когда пыль рассеялась и осколки усеяли тротуар, бандиты с ликующими криками принялись хлопать Мартина по спине.
Никогда прежде он не видел столько денег сразу. Здесь были мешки с серебряными монетами и пачки мексиканских песо – и новых, в неповрежденной банковской упаковке, и уже бывших в обращении. Нашлись в немалом количестве и доллары США. Бандиты радостно переговаривались, таская добычу по коридору и по лестнице, после взрыва засыпанной пылью и обломками. При свете керосиновой лампы они носили мешки и коробки, обсуждали, что можно сделать с такой уймой денег – сколько можно накупить домов и ферм, сколько голов скота, сколько побрякушек женам и игрушек детишкам. Глаза у них горели алчностью, и Мартин догадывался, что, представься только удобный случай, многое бы оказалось у них в карманах. Однако под бесстрастным взглядом главаря, который прохаживался взад-вперед, все держались в рамочках. Мартин ожидал, что будет грабеж по всей форме, с пальбой в воздух и прочим буйством, но в ожиданиях своих обманулся: если не считать подрыва, все шло чинно и деловито. Для революционеров они вели себя слишком уж дисциплинированно. Может быть, из уважения к священной борьбе за дело народное, а может быть – и это вероятней, – к тяжелой руке вожака, которую тот, будто ненароком, держал на кобуре, не спуская глаз со своих присных.
– Шевелись, сейчас полковник придет, – подгонял он.
В углу бронированной камеры хранилища стояли десять деревянных ящиков, опечатанных красным сургучом и опломбированных, и Мартин заметил, что, обнаружив их, главарь не удивился. Напротив, он подошел к ним и потыкал носком сапога, словно определяя вес, потом наклонился, проверяя печати и пломбы, а потом, не вскрывая, приказал двоим караулить их. Судя по всему, это были самые надежные его люди; с карабинами наперевес, отогнув кверху поля сомбреро, они встали у ящиков. У одного на рукаве были две красные ленты, заменявшие шевроны.
– Ни шагу отсюда, пока я сам лично не приду.
– Слушаюсь.
– Глядите в оба, ребята… Будьте зорки, как орлы. А кто дотронется до ящиков – умрет… Это ясно?
– Ясней некуда, сеньор майор.
Так Мартин узнал, в каком чине ходит главарь. Майор