– Почему? – Улыбается Витя.
– Потому, что я ни за что не наступлю на эти чертовы грабли еще раз. Ты же видел: он – манипулятор, абьюзер, эгоист и конченый псих. Все наши отношения – это «хорошо» – «плохо» – «очень хорошо» – «адски больно». Год таких качелей, и я застрелилась бы. Ни один нормальный человек такого не выдержит.
– Но сбежать – не выход. – Поворачивается ко мне Витя.
– Мне нужно просто научиться жить без него.
– И быть стервой в мини-юбке?
Я пожимаю плечами.
– Пусть и так.
– Хочешь пасть на самое дно? Стать плохой?
Мне становится смешно.
– В нашем обществе достаточно уважать себя, чтобы таковой считаться.
– А раньше ты себя, значит, не уважала?
– Раньше я думала, наши с ним чувства того стоят. Закрывала глаза на себя в надежде на то, что Кай станет другим. Но люди не меняются. По крайней мере, не так. Не по щелчку пальцев. Не из-за каких-то там чувств, понимаешь? Они могут измениться, если сами того захотят. Но любви недостаточно. Ее всегда недостаточно.
– Надеюсь, ты не пожалеешь о своем решении. – Серьезно говорит Виктор.
– Сейчас мне плевать, – признаюсь я, задевая его плечо своим. – На все плевать, понимаешь?
Некоторое время мы сидим и смотрим в стену, затем я снова поворачиваюсь к нему.
Мне нужно что-то делать, чтобы не вспоминать о Кае, чтобы не думать, чтобы не позволять слезам течь беспрерывно.
– Лучше бы я влюбилась в тебя. – Срывается с моих губ.
Проходит несколько мгновений прежде, чем Серебров поворачивается ко мне и одаривает сомневающимся взглядом.
– Почему? – Хрипло спрашивает он, прищурив один глаз.
– Потому, что ты земной и понятный. И привлекательный. Это трудно признать, когда ты одержим чем-то столь же демоническим, как Кай Турунен, но нельзя не заметить.
Губы парня изгибаются в полуулыбке, светлые глаза сияют. Витька явно озадачен. Ему кажется, что он читает мои мысли, но, честно говоря, ни хрена про меня не знает. Каждая клеточка моего тела заполнена Каем, и мне еще долго придется его оттуда вытравливать.
– Мне это очень нужно. – Шепчу я, придвигаясь к нему теснее.
Мое сердце сжимается и разжимается в груди в такт тяжелому дыханию.
– Что именно? – Недоверчиво и настороженно интересуется Серебров.
«Чтобы ты замолчал», – подсказывает внутренний голос.
– Вот это. – Отвечаю я, отпуская край одеяла, прикрывавший мою грудь, и позволяя ему упасть.
– Мариана… – успевает сказать парень, но я уже сокращаю расстояние между нами до минимума: забираюсь ему на колени и лихорадочно вожу руками по его волосам.
А затем целую Виктора – медленно и глубоко, до тех пор, пока он не теряет способность разговаривать и сопротивляться. Это совсем не такой поцелуй, какой был у нас в клубе: я не играю с ним, не провоцирую – я прошу у него ласки, которая залечила бы мои раны, вернула бы меня к