– Опять двери открыли! – услышали ребята за спиной ворчание пожилого и добродушного проводника. – Не доживу я с вами до пенсии. Как пить дать не доживу!
Когда поезд шёл по как будто изношенным путям казахских (казахстанских) пустынь, окна и двери были распахнуты настежь, но и встречный ветер был настолько жарким, что не помогал. Ничего не помогало! Жара дикая! А когда состав сбавлял ход, становилось невыносимо. Любая вода в вагоне – кипяток. Вечером, ближе к ночи, как будто бы становилось совсем невмоготу. Народ лежал, страдал и даже не пил. И только под утро, с приходом лёгкой прохлады, измученные пассажиры засыпали. Эта лёгкость сна под стук колёсных пар – желание скорее уехать из пекла и забыть его. И всё это была их одна страна. Такая огромная. СССР! На уроках географии как-то такие мысли не приходили в голову. Ну, поля, реки, Урал-горы и тайга за ними, но чтобы так много. Что это там где-то вдалеке пустыни с редкими цветами и шарами перекати-поле, с мостами, множеством станций с бабушками, продающими картошку и огурцы к ней.
– Только что сварили, парная, рассыпчатая, с маслицем, пальчики оближете. – И ведь и вправду это была не варёная картошка, а какое-то божество, необыкновенное, особо вкусно пахнущее. И ты несёшь его в вагон, ладонями ощущая жар, а носом запах, а из кулёчка простой бумаги торчит носик солёного и тоже остро пахнущего приправами огурца.
– Знаешь, – сказал уверенно Анатолий, – когда географию изучали, надо было все классы по стране прокатить. Вот тогда география в кишках бы застряла на всю жизнь. Такое своими глазами надо видеть.
– Ну да, видеть!.. Это же сколько поездов. Разве наготовишь? В пионерский лагерь выезжали, и то думал, что никогда не разберёмся кто, где и куда. А тут поездами.
Помолчали, радуясь этому безбрежному, бескрайнему простору.
– Просто не верится, – прошептал Анатолий.
– А наши сейчас в классе сидят, зубрят, – неожиданно не в тон ответил ему Матвей. – А ещё я утром посмотрел карту на стенке – немного осталось. Сутки-двое, а там…
Что и как будет там, задевало воображение, и уже мечталось всё сильнее и сильнее. «Быстрее бы», – торопили мысли и сердце.
– Пойдём, что-то как волк есть захотел! – предложил Матвей.
После обеда с бронзовым копчёным байкальским омулем, которого ребята купили на станции Танхой у загорелой, в морщинах и платке в клеточку тётки-продавщицы, которые ровной линией стояли у всех дверей вагонов, с такими же, как лицо, загорелыми руками, с золотым тусклым колечком на пальце, с ногтями, которые или никогда, или давно не видели маникюр и тем более лак! Мир привычной московской (и не только) пищи на какое-то время померк перед ни с чем не сравнимым вкусом, цветом и запахом этой байкальской рыбы, так умело приготовленной к проходящему поезду. Ребята обсасывали каждую косточку и внимали, как тает во рту мякоть. Косточки и крошки собрали в газету, отнесли в мусорный