После этого в зале для отдыха после наступления часа сна не было никакого джаза, только Вагнер. Вся его музыка меня успокаивала, но я чаще всего просил «Песнь рейнских девушек» – сирены поют под водой о сокровище, которое они охраняют, о тайнах голубых глубин. Когда я это слушал, биение пульса спадало и переставала болеть голова.
Запись заканчивалась. Энн говорила:
– На сегодня достаточно. Уже десять часов, и Эдит говорит, что тебе пора отдыхать.
Отдыхать. Для меня не было отдыха. Я не спал. Я не говорил об этом Эдит, иначе у нее был бы приступ истерики, но меня это тревожило. Я поднимался на холм, где за офисом моя комната, такой уставший, что спотыкался на ходу; раздевался и ложился в постель; и лежал без сна, думая, не схожу ли я с ума.
У меня было достаточно причин, чтобы так думать. Я видел странное. Вначале это были всего лишь тени в ночь на понедельник. Но по мере того как проходила неделя, они становились все отчетливей, выглядывали из-за дерева, прятались за камнем. Я видел маленького человека не больше фута ростом!
Я видел этих людей только по ночам и только бегло, и я ничего не знал о них, только то, что они невероятно маленькие. Но я и не должен многое знать о них. Я вообще не должен их видеть. Они не могут быть реальны. Они существуют только в моем сознании.
Я не смел ни с кем говорить о них. Не смел проверять, видит ли их еще кто-нибудь. Я знал, каким будет ответ, и знал, что он будет означать.
И еще была тяга озера, особенно чарующая в долгие ночные часы. Она рвала меня, тащила к себе. Конечно, это часть моего безумия. Часть того, что вообще случилось со мной.
Говорю вам, я радовался, когда наступало утро и огромное количество дел помогало мне забыть о ночи. Я приветствовал любую переданную мне бумагу, любой вопрос, который задавали мне воспитатели, каждую тысячу и одну проблему, которые мне приходилось решать. Это была трудная работа; в обычных условиях я ненавидел бы ее каждым атомом своего существа, но это помогало мне не думать. Я ненавидел гладкий ход вещей. Я бы предпочел, чтобы железная дорога телеграфировала, что нет вагонов, чтобы доставить нас в город, или что невозможно добыть грузовики для перевозки багажа. Это дало бы мне повод уйти из лагеря.
Этого я хотел больше всего. Я считал – достаточно разумно, – что как только уйду из лагеря, вернусь к норме. Как только уйду от озера.
Но ничего такого не происходило. Впрочем, был один достаточно тревожный инцидент. Утром в субботу ко мне пришел Эд Хард и сказал, что Джим Саймс, наш ночной охранник, видел во время ночного патруля оборванного человека, который бродил в лесу за лагерем. Джим окликнул его, но тот убежал.
В лагере Ванука нет ничего, что стоило бы красть, за исключением того, что заперто у меня в сейфе, но, когда отвечаешь за благополучие мальчиков, которым предстоит стать миллиардерами, такой отчет пропускать нельзя. Я попросил