– Апельсинов купить не забудьте, – бурчу я, – кто ж в больницу без апельсинов ходит.
Тьфу! Не клиентка, а недоразумение! И как бабка с ней работала?..
– Бабуля! я пришла!
Молчит бабка, не отвечает. По всему дому следы грязные, будто глиной кто бросался. Опять, небось, голема слепила, да прикончить кого-то послала! И в самом деле, пенсия-то пенсией, а мастерство куда девать?
Вывели меня глиняные плюхи на задний двор, а бабка там у летней печки возится.
– Погляди, Варвара, какую керамику я забабахала. Блюдо называется!
Лежит на лавке кругляш обугленный в трещинах, словно паутиной затянутый, а посередине паук вылеплен – здоровенный, чисто цыплёнок бройлерный.
– Бабуля, каракурт как живой получился.
– А коли нравится, так бери, не стесняйся, я себе ещё налеплю. И ступай отседова, не мешай.
Зажала я блюдо под мышкой, и домой потопала. Хотя нет, не домой, мне же с Васьки-печника деньги за оберег выпросить надо. Оберег противутравматический я ему делала, а на той неделе прям перед Васькой балкончик рухнул, с которого наш батюшка анафему голосит, когда молодёжь на дискотеку топает. Балкончик рухнул, а Васька даже не запылился, только деньги отдавать всё равно не хочет и бегает от меня уже несколько дней.
– Варька, стой!
Тьфу, нечистая сила, даром, что в белом халате, как же меня наша докторша напугала…
– Здрасьте, чтоб вы были здоровы, чего надо?
– Варенька, деточка, мне бы мужика своего бывшего, алкоголика чёртова, навсегда отвадить, а то ведь он, как напьётся, забывает, что развелись и опять ко мне тащится!
– Это можно, – радуюсь я, – есть у меня настойка отвратная, то есть, отворотная …
– Скамейкина нынче в больницу заходила, – перебила докторша, – говорит, бабка твоя, хоть и на пенсии, а для своих ведьмачит потихоньку, если кто попросит.
– Ах, бабка… Ну, да, ведьмачит, только нипочём не сознается… Нате вот, – протянула я ей блюдо, – бабкиной работы артефакт, мощнейшая штука. А если не поможет, обращайтесь ко мне, попробую что-нибудь ещё сделать.
– Так как же я им?..
А я уже зыркаю фирменным бабкиным взглядом и бабкиным голосом вещаю:
– Чай, не маленькая, должна понимать!
Докторша блюдо схватила, чуть не кланяется, деньги суёт. Я, конечно, отказываться не стала и правильно сделала, потому как Васька, зараза, ничего не отдал. Рассказал, что шнурок с оберегом, который он на шее носил, ни с того ни с сего развязался, и пока Васька его в грязи искал, балкончик-то и рухнул, а батюшка сказал, что его боженька спас.
– Кого, – спрашиваю, – он спас? Батюшку? Так он мне ничего