– Интересно, сколько всего воинов? – спросил Урций. – Я бы сказал, до пятидесяти всадников и в четыре-пять раз больше пехоты. А по-твоему?
– Около того. Ради Гадеса, что они собираются делать?
– Может быть, провести рекогносцировку вокруг Леонтин? Верно, не понравилось, что мы взяли их городишко обратно.
– Пожалуй, ты прав. Может быть, Гиппократ и Эпикид хотят показать характер. Этот отряд может быть разведывательным. А затем более крупные силы нападут на Леонтины.
Приятель подтолкнул его.
– В любом случае, нужно доложить Кораксу. Ты присматривай за ними, а я пойду.
– Хорошо.
Квинт уже приготовился сражаться. С тех пор как Гиппократ и Эпикид взяли город под свой контроль, все сиракузцы стали врагами. Коракс не позволит пропустить чужой отряд. Его обязанностью было защищать ведущую на север дорогу. И не важно, что сиракузцы числом превосходили его солдат. По меньшей мере, он попытается их остановить.
Жаль, что приближающиеся войска были не карфагенскими. Карфагеняне начали проклятую войну и убили его отца… Впрочем, сиракузцы нарушили освященный временем договор с Римом. Здесь они были врагами. Если мы убьем достаточно этих шлюхиных сынов, решил Квинт, если убьем их столько, что сможем построить мост на материк из черепов, Сенат, может быть, восстановит нас в правах. Хотя в глубине души он понимал, что особой надежды нет, так как даже если они проявят такую крайнюю свирепость, не было никакой уверенности, что это убедит Сенат в их преданности. Скорее всего, он, Квинт, так и закончит свои дни в Сицилии. И никогда больше не увидит мать и Аврелию…
– На что нам надеяться? – Знакомый голос вернул Квинта обратно к реальности.
Он резко повернулся и отсалютовал.
– Сильный вражеский отряд, центурион.
Коракс, человек средних лет с узким лицом и глубоко посаженными глазами, небрежно отсалютовал в ответ. Его глаза осмотрели дорогу на юге.
– Я вижу презренных псов, движущихся весьма нагло. Как будто это их земля, будь я проклят…
– Наверное, думают, что у нас нет здесь войск, – сказал Квинт.
– И в этом болваны ошиблись, – ответил Коракс с отвратительной ухмылкой. – Мы укажем им на ошибку, да?
Квинт и Урций переглянулись. Коракс всегда был суровым начальником, но с тех пор, как он спас им жизнь при Каннах, бойцы его почти обожествляли. Несмотря на нервозность, какая всегда бывает в предчувствии боевого столкновения, оба изобразили улыбку и в унисон ответили:
– Так точно. Лучше выдвинуться. Займем позицию задолго до того, как они приблизятся к нам.
Коракс выбрал участок для своего лагеря рядом с большим старым каменным дубом, который вырвало зимней бурей несколько месяцев назад, и его падение перегородило дорогу. В мирное время местные землевладельцы убрали бы это препятствие, но в нынешние дни путники только обрубили ветви, чтобы можно было пройти