направлением. Таким образом, в философском плане она представляется вполне современной. Особое место в духовной жизни занимает ее религиозная приверженность. Существенные черты мировоззрения даны этим мыслителям авторитарной традицией церкви, и они признают еще один путь к истине, помимо знания, – откровение. Недооценка нового гомизма в научных кругах, сильно снижающая влияние его философского творчества, также основана на этой традиционной привязанности. Можно сказать, что эта недооценка часто заходит слишком далеко. Ведь в этой школе много солидных философских традиций и хорошей подготовки мысли. Многие натуралистические и психологические ошибки, получившие широкое распространение, никогда не попадали в нее. И в этом кругу появилось немало вполне самостоятельных мыслителей, чьи идеи заслуживали бы большего внимания, например, в Германии E. Л. Фишер, Лемен и особенно Иосиф Гейзер, связавший неосхоластику с современной логикой и психологией. Однако в целом преподавание в неосхоластике преобладало над исследованиями. Определяющей заслугой немецкой неосхоластики является ее обширная историческая работа по развитию философии средневековья, которая без нее никогда бы не состоялась в таком объеме. Благодаря современному феноменологическому направлению это исследование отчасти приобрело и актуальный систематический интерес, поскольку схоластическая логика уже поднимала и решала некоторые проблемы современной логики (Грабманн).
Поэтому общее впечатление от современной философии – это неуклонное, стабильное восхождение. Мы переживаем время, когда философия вновь начинает становиться всеобъемлющим мировоззрением, когда натурфилософия и философия истории также начинают становиться чем-то большим, чем методология и эпистемология. Конечно, исторический процесс формирования таких новых всеобъемлющих систематических попыток сегодня идет гораздо медленнее, чем сто лет назад, когда преемники Канта не утратили притязаний и стремления к научной строгости, но в значительной степени утратили ее, и поэтому новые системы возникали с поразительной быстротой. Потребность в научной строгости настолько присуща сегодняшнему дню, что работа по созданию новой системы, действительно способной заявить о себе как об убедительной, может разворачиваться только в процессе созревания, столь же медленном, как и тот, в котором формировался мир мысли Канта. Все романтические попытки каким-либо образом обойти интеллектуальный процесс науки и положить в основу философии либо сверхчувственную интуицию, быстро ведущую к цели, либо просто отказаться от доказательств как от чего-то низшего, чем жизнь, должны остаться неэффективными в силу зрелости современности. Новая философская система сможет завоевать власть над людьми только в том случае, если она будет интеллектуально убедительной.1
Фридрих Убервег
Неокантианство
