Она отошла на десять шагов и окинула взглядом сложенные из камней фигуры. Их продолговатые очертания смутно напоминали человеческие тела. Восемь фигур. Восемь тел. Жутковато, если поразмыслить. Она схватила под мышку один камень и перенесла его к ручью.
– Посмотрим, что ты будешь делать, – заявила она и подумала: «Дошла до ручки. Разговариваю с камнями».
На дне ручья, под прозрачным волнистым слоем воды, блестели серебряные кружочки. Наёмница извлекла один и покрутила в руках. Он ярко блестел, даже в тусклых лучах невеселого солнца сияя, как маленькая звезда. Странно.
Затем она наведалась к муравейнику. Муравьи, с ужасно деловым видом, таскали какие-то веточки.
– Я вас простила, – великодушно объявила Наёмница, будто муравьи ночь не спали, беспокоясь, простит она их или нет, и почесала коленку (волдыри почти сошли).
Она поработала еще какое-то время, перетаскивая камни ближе к замку. От усилий мышцы на ее предплечьях вздулись и затвердели. Мысли ее все время крутились вокруг мертвого дерева. Она не была уверена, что оно безопасно, но ее тянуло к нему со страшной силой. «Если Человечек спросит, где была, придумаю что-нибудь», – решила она и бодрым нахальным шагом устремилась к лесу.
Сегодня лес показался ей поприветливее, чем по прибытию. Вообще, за те несколько дней, что Наёмница провела в замке, вещи, которые раньше казались ей угрожающими, совершенно перестали ее пугать. Ко всему можно привыкнуть. Ну, почти ко всему…
Дерево стояло все там же – что неудивительно. Впрочем, переместись оно куда-нибудь или вовсе исчезни, это тоже было бы неудивительно в местных реалиях. Жутковатые надписи тоже на месте… что, говорил Вогт, тут написано? «В любом случае умирают все». О да, Наёмница теперь могла это понять. Колдун выжил, убив своего брата, и все же язык не повернется назвать его унылое состояние жизнью. «Даже если камни разрушены, призраки камней остаются». А вот это тревожит куда больше. Припомнив черные камни, к которым ей приходится прикасаться каждый день, Наёмница нервно вытерла ладони об одежду.
– Бедное дерево, – прошептала она, проведя кончиком пальца по иссохшейся древесной плоти, в которую колдовские слова вгрызлись так глубоко, как ножевые удары. – Тебе было очень больно.
«Я говорю, как Вогт», – удивленно поняла она и уже привычно посмотрела в небо. Оно было серое, с оттенком синевы, все осыпанное клочьями облаков, словно в воду швырнули лепестки. В тесном сплетении ветвей что-то тускло блестело… Наёмница прищурилась, но не смогла разобрать, что это. Она встала на цыпочки и чуть ли не язык вывалила от напряжения, присматриваясь, но таинственный предмет остался неопознанным. Что ж, придется лезть.
Она скинула ботинки (земля под ногами ощущалась такой же иссушенной и мертвой, как поверхность дерева), сосредоточенно поплевала на руки и принялась карабкаться вверх. Ветви мерзопакостно хрустели под ее весом и были из тех, что не гнутся, а сразу ломаются. Наёмница чувствовала