– Тебе следует подняться с Титусом. Ты меня понимаешь?
Я смотрю ей в глаза и киваю:
– Конечно.
Я начинаю подниматься по ступенькам, но потом поворачиваюсь к ней и говорю:
– Мам…
Она качает головой и уходит на кухню. Я мгновение стою на лестнице, потом спускаюсь на две ступеньки, на которые уже поднялся, и иду за ней.
– Я думал… ты захочешь поговорить.
Она наливает себе стакан воды и смотрит на меня поверх блестящей столешницы.
– Я сказала тебе идти наверх и присмотреть за Титусом. Позже, когда вернется отец, будет полно времени на разговоры. Сомневаюсь, что тебе захочется повторять все дважды, так что предлагаю тебе пойти отдохнуть.
Я смотрю на нее, где-то внутри закипают нерешительность и беспокойство.
– Пожалуйста, Чарльз. У меня действительно есть вопросы, в частности про Рейчел и Титуса. Но сейчас не время. Пожалуйста, иди и проверь сына. Я правда не думаю, что должна повторять это снова.
Еще несколько секунд мы смотрим друг другу в глаза. Затем я уступаю и иду наверх, перешагивая через две ступеньки.
Титус вскрикивает, когда я вхожу в ванную без стука. Он прижимает колени к груди и возмущенно смотрит на меня.
– Извини. Я просто хотел… убедиться, что ты в порядке.
Он отворачивается, глядя на кран, из которого льется вода. Есть что-то удивительно успокаивающее в звуке бегущей воды, и внезапно я чувствую себя выжатым до предела. Я сажусь на крышку унитаза и обхватываю голову руками.
– Думаю, нам надо поговорить, – говорю я, глядя в пол.
Я слышу, как выключается вода, оставляя между нами непривычную звенящую тишину.
– Я не хочу говорить об этом, – произносит Титус тонким голоском мальчика намного младше по возрасту.
Это напоминает мне редкие случаи, когда у него случались неприятности в школе или он терял домашнюю работу, или плохо себя вел дома. Мэттью всегда обвинял меня, что я слишком спешу утешать его, сказать, что все не так страшно и ему не стоит расстраиваться. «Некоторые вещи имеют значение, некоторые вещи стоят того, чтобы из-за них расстраиваться, – сказал мне Мэттью однажды, когда я обнял Титуса еще до того, как он толком объяснил, что случилось. – Если ты будешь говорить ему, что это неважно, он не станет и пытаться». Я возражал. Хоть Мэттью не относился к суровым, жестким родителям, мне не нравился его временами негативный взгляд на жизнь и ее невзгоды. Я понимал причины: в юности он столкнулся с таким количеством горя и скорби, которого некоторые не испытывают за всю жизнь.
Я внимательно смотрю на Титуса, тщательно подбирая слова.
– Я думаю… думаю, будет полезно на будущее прояснить, что каждый из нас будет говорить полиции.
Поначалу