И только одежда выдавала в незнакомке не искательницу полуночных приключений, а совершенно другую сущность.
Непонятного фасона банный халат отлично гармонировал с идеально белоснежной кожей лица, а едва заметное матовое свечение, окутывающее силуэт, создавало картину нереальности происходящего.
– Ты чего там уснул? – нарочито бодро поинтересовался Серега, выскакивая из бани в чем мать родила.
– Ты это самое, – сбивчиво начал Саня. – Хоть бы прикрылся.
– А кого мне стесняться в собственной бане? – парировал Серега, но увидев незнакомку в банном халате тут же осекся.
Она не делала попытки подойти ближе или отдалиться, а, кажется, просто смотрела на выходящей из новенькой банной трубы радостный дым.
Внезапно ее голубые глаза полыхнули нестерпимым пламенем настолько ярким и пронзительным, что Саня и Серега одновременно зажмурились, а когда зрение вернулось…
– Пожар, пожар! – завопил первым очухавшийся Серега. По крыше новенькой бани пробегали алые всполохи, отчетливо запахло гарью, но возникший из неоткуда огонь также быстро погас, как и начался.
– Что это было? – севшим голосом спросил Серега своего товарища, глядя на совершенно целехонькую банную крышу, по которой еще пару минут назад танцевали безжалостные огненные языки.
– А я почем знаю, – почему-то резко ответил Саня. – Ладно хоть никого не разбудили, и пожара не случилось.
– И что это было? – одновременно поинтересовались мы с Машей.
– Сам я, к счастью, с ней не сталкивался, но от покойной бабки слышал про Банницу – хозяйку бани, – отвечал Борисыч, – будто появляется она после полуночи в банях и горе тем, кому доведется с ней столкнуться.
Внезапный хруст веток заставил нас подпрыгнуть на месте.
– Хруп, хруп, – раздалось справа от меня.
– Не обращай внимание, Леший балуется, – серьезно пояснил Борисыч.
– А ветку к вам в руку тоже Леший подкинул? – поинтересовалась Маша.
– Все спать! – скомандовал Борисыч, а то вставать рано.
И мы отправились каждый по своим палаткам.
А утром стало происходить необъяснимое. Добродушный Иван Борисович без объяснения причин дал команду снимать лагерь как можно скорее. Кое-кто из участников экспедиции искоса переглядывался, но не говорил не слова.
– Саня, – обратился я к костровому. – хоть ты скажи, что случилось? Куда такая спешка?
– Понятия не имею, – отвечал костровой. – Борисыч сказал, надо уходить, и все тут.
В течение часа от лагеря осталось только обугленное кострище, возле которого мой цепкий взор заметил очень странные проступающие сквозь траву не то человеческие, не