– Если ты человек чести – назови свое имя, – превозмогая боль в обеих руках, потребовал турок.
– Я даже открою свое лицо, но после этого, я убью тебя.
– Ты не пощадишь меня? Ведь бой между нами был честный.
– Возможно, я отпущу тебя, если ты отдашь бумаги, которые везешь в крепость.
– Мадьяр, в своем ли ты уме! О каких бумагах ты говоришь?
– Которые передал тебе Алишер-паша.
– Кто это? Я даже не слышал о таком.
– Врешь собака, знаешь! Ты только что упомянул о вице-визире.
Ага удивился осведомленности гайдука.
Вашар заглянул в кибитку и, увидев закованную в кандалы женщину, спросил агу:
– Кто это?
– Одна знатная графиня, я выменял ее на породистого скакуна у воинов-дербенджи.
– А кто эта женщина? – спросил Черный гайдук, указывая на турчанку. Зульфия стояла поодаль, закрыв лицо накидкой, лишь красивые дуги ее бровей, да жгучие глаза, полные ужаса, проглядывались сквозь узкую щель ткани.
– Это моя жена.
– А девушки, твои пленницы?
– Мой добрый витязь, – подбежала одна из упомянутых к Вашару и, низко склонившись, поцеловала ему руку, – нас с подругой насильно увели в рабство, мою мать и двух старших братьев, убили турки. Всю нашу деревню сожгли, нам с Фружиной удалось спрятаться в камышах у реки, но турки подожгли траву и схватили нас.
Вашар, глядя в ее заплаканные глаза, ласково спросил:
– Как звать тебя моя девочка и как название вашей деревни?
– Меня зовут Ре́кой, а деревню нашу называли Добрикой, может вы слышали, там еще старостой был Дрогба.
– Имре Дрогба?!
– Да, мой господин, его тоже убили турки.
– Это он вас пленил?
Черный гайдук указал острым концом сабли на агу.
– Нет, мой господин, нас с подругой передали этому турку позже, когда два османских отряда встретились у подножия горы «Хештау».
Человек в повязке тихо отдал распоряжение своему другу:
– Бо́рат, возьмешь девушек и отвезешь к старой Марселле, пусть пока присмотрит за ними, а потом мы отдадим их в хорошие руки.
Вашар кивнул одному из воинов, чтобы он помог. Мадьяр обхватил руками раненую девушку и грустно произнес:
– Эх! Ей бы вина дать, а то бедняжка сойдет с ума от боли.
На этот раз в ватаге ни у кого не оказалось крепленого напитка.
Вашар вставил девушке в рот обломок ветки и, накалив над пламенем факела кончик кинжала, сделал аккуратный надрез. Фружина дернулась и дико закричала, выронив палку изо рта. «Лекарь» снова вставил ее между зубов и, погладив по голове бедную девушку, обратился к ней:
– Потерпи девочка, потерпи, мне нужно вынуть наконечник.
Крупные слезы потекли по щекам Фружины. Она стиснула палку в зубах и, отвернув голову, согласно кивнула. Раздвоенный наконечник долго не выходил наружу, лишь после третьей попытки удалось вытащить его. Тело девушки обмякло