– Не пугайся, – вздыхает Правитель, поворачиваясь ко мне. – Это не сон, не таинства какие-нибудь. Получилось так, девочка, что ты стала не только первой… Сейчас ты у нас единственная мать среди сангвиз, обнаружившая нечто настолько нехорошее, что просто не до политесов.
– У нас получается, что это либо целитель, стражник и морф, либо… – я вздыхаю, – хомо.
– Да, я наслышан, – кивает он, переложив какую-то бумагу на столе. – Ты подчиняешься только мне, никто больше тебе приказывать не может. Это понятно?
– Понятно, – киваю я. – А если…
– Никаких «если», – отрезает Правитель. – Не до игр сейчас, можешь арестовать любого, потом разберёмся. Любые ресурсы, Елика, любые люди, но найди мне этих выродков!
Ого, как завертелось-то всё! Неограниченные полномочия – это сказка, так не бывает, но, судя по тому, что Правитель сказал, получается, что он считает… Но почему я? Есть же гораздо более опытные следователи, я – птенец по сравнению с ними. И тут мне кажется, что Правитель читает мысли, хоть боли я не ощущаю.
– Почему ты? – задаёт он вопрос, который я пытаюсь сформулировать. – Всё очень просто, Елика. Ты не отступишь. Даже если это будет кто-то влиятельный, важный или авторитетный. Ради своего птенца ты не позволишь себе остановиться. Именно поэтому.
Он прав, я не отступлю. Ради того, чтобы это не повторилось, ради Алье, я не отступлюсь. Теперь я понимаю, почему расследование доверили мне. Правитель не зря считается непререкаемым авторитетом, он действительно принимает единственно верные решения. И сейчас в его решении нет ничего личного, он просто хочет, чтобы дело было доведено до конца. Почему-то от этой логичности внутри становится холодно, как будто меня обманули. Стараясь ничем не показать этого ощущения, я улыбаюсь Правителю.
– Благодарю за доверие, – отвечаю ему уставной фразой.
А на душе отчего-то тоскливо, как у обманутого ребёнка. Я не должна так реагировать, не должна! Мне оказали высочайшее доверие, дали неограниченные права, зелёную улицу, обеспечили максимально! Отчего же я так реагирую? Может быть, оттого, что это было сделано не из-за моих качеств, а только потому, что я не остановлюсь?
– Награда тебе понравится, – улыбается Правитель, вот только улыбка его мне кажется сейчас насквозь фальшивой.
Я не помню, как выхожу от него, медленно идя по коридору. Чем закончился разговор, я уже и не помню, скорей всего, уставщиной. Я просто иду по коридору, держа в руках своё дитя, и мне обидно. Вот необъяснимая, иррациональная обида – это, по-моему, странно.
– Всё хорошо? – спрашивает меня Алекс, незримо возникнув сзади.
– Конечно, – стараясь не улыбаться криво, отвечаю ему. – Правитель дал мне неограниченные полномочия.
– Как-то горько это у тебя прозвучало, – замечает он, пристраиваясь рядом. –