Да, Сильвии сделалось страшно, очень страшно, несмотря на весь её опыт, несмотря на всё пережитое. Хотя, казалось бы, чем можно испугать её, прошедшую битву на Утонувшем Крабе?
Однако Динтра смотрел на неё – и по спине бежали мурашки.
Он мог, мог, мог сделать с ней что-то не просто плохое или страшное – а непредставимое.
И даже Хаос в крови Сильвии присмирел. Притих, затаился, опасаясь выдать себя.
– Я всё понимаю, досточтимый и высокопочитаемый господин Динтра, – Сильвия не кланялась, но глаза таки опустила. Только глаза, не голову. – Если я могу быть полезна вам ещё в каком-либо качестве… или роде…
– Можешь, можешь быть полезна, – усмехнулся целитель. – Если всё выполнишь в точности.
– Можете не сомневаться, досточтимый господин Динтра.
– Увидим, – сощурился целитель. – Увидим, Сильвия.
Следующие несколько дней прошли в сплошных хлопотах. Сформировать ударные десятки. Множество раз на картах и объёмных картинах повторить все действия. Не забыть бесчисленные «а что, если так?..». Сильвия почти не спала, почти не ела, и, надо сказать, почти забыла о Динтре.
Так уже бывало – разум её изо всех сил старался вытеснить память о постыдном поражении, занять себя чем-то иным.
Сильвия собрала Совет, без особого труда заставив его утвердить повышение расценок гоблинам. Зеленокожие требовали голов Хоба и Доба, но Сильвия ограничилась тем, что привязала их обоих к бревну и вручила натерпевшимся от этой парочки сыромятные кнуты. После чего полуживых хобгоблинов самолично вышвырнула из Долины.
Сильвия невольно подумала, что предложение Динтры – «приглядеть за порядком» – будет весьма кстати. На толстяка Джиакомо, хоть он и рассыпается мелким бесом, надежды мало.
Все эти заботы, такие… обыденные, такие простые и понятные, как-то затёрли и скрыли сам тот факт, что она, Сильвия, таки победила. Что она правит теперь Долиной, что она вскрыла подлинную личину Динтры, что она готовится к завоеванию Джерто, мира, что ляжет первым камнем в фундамент её Империи.
Она просто не успевала об этом думать.
И лишь на четвёртый день, в последний вечер перед выступлением, она отправилась к дому мессира Архимага.
К пустому, тёмному, покинутому – во всяком случае, на первый взгляд – дому.
Высокие стрельчатые окна, железная решётка ограды, тёмно-коричневое дерево двери с коваными петлями. Разросшиеся вьюнки, забравшиеся аж на самую крышу.
Сильвия остановилась.
Один раз она уже стояла так, изо всех сил борясь с соблазном проникнуть в дом мессира Архимага, скажем, через каминную трубу[1]. В тот раз она – только-только пробравшаяся в Долину девчонка, protégé госпожи Ирэн Мескотт, ученица Академии – не дерзнула.
Теперь же