Ей удалось привести мальчика в чувство к приезду «Скорой», после чего молва о ней, как о «ведьме» только усилилась. А когда Береника умерла, – отец на секунду запнулся, – когда она умерла, те же самые старухи говорили, что это Бог покарал её за колдовство, – отец невесело усмехнулся.
– Ну, так вот, вскоре после свадьбы оказалось, что у нас будет наследник, – продолжал Александр Яковлевич. – Береника была очень рада, но всё же временами на неё нападала печаль и её настроение быстро менялось, но я тогда не придавал этому значения – я думал, что это так со всеми беременными.
Через пять дней после твоего рождения вас с матерью выписали из больницы, – не моргнув глазом, соврал отец, решивший не рассказывать сыну всей правды о побеге его матери из роддома. – Береника была тиха, грустна, задумчива и не спускала тебя с рук, – продолжал он. – На седьмой день твоей жизни она сказала мне: «Саша, мне нужна твоя помощь. Сядь в это кресло и держи ребёнка прямо перед собой. Что бы ни случилось – не произноси ни звука. Ничего не бойся, ничему не удивляйся».
Я сел в кресло, держа тебя перед собой. Твоя мать села в стоящее напротив кресло, положила на колени руки ладонями вверх, и тихо, быстрой скороговоркой зашептала какие-то слова на незнакомом мне языке. Довольно продолжительное время ничего не происходило.
Вдруг от ладоней Береники вверх, к потолку, полился мягкий ровный свет. От неожиданности я чуть не закричал, – усмехнулся отец. – Воздух в комнате стал густым, насыщенным, тяжёлым, энергия, исходящая от рук Береники, становилась все более и более ощутимой. То тут, то там в воздухе на мгновение вспыхивали и тут же гасли крохотные разноцветные пульсирующие искры.
Береника шептала всё быстрее, ритмичнее, и тут прямо из воздуха на её ладони опустился изящный чёрный кубок, весь покрытый какими-то узорами, символами и знаками. У меня округлились глаза и отвисла челюсть. Закрыв глаза, твоя мать поднесла его к губам, коснулась края – и тут как полыхнуло из кубка! Белый язык пламени взвился, осветив всю комнату, метнулся к тебе, коснулся твоего лица и тут же потух. Мгновенно исчез и кубок.
Я, с трудом приходя в себя, сидел в тишине минут десять, но ничего не происходило. Встав и положив тебя в кроватку, я подошёл к Беренике, которая сидела, откинув голову на спинку кресла. К моему ужасу, она была мертва.
Александр Яковлевич замолчал. Влад тоже молчал, изо всех сил пытаясь найти хоть какое-нибудь разумное объяснение услышанному.
– Позже я нашёл на столе оставленную Береникой записку, – сказал, наконец, отец, протягивая сыну пожелтевший от времени листок бумаги.
Мальчик развернул его и прочитал: «Саша, когда ты прочтёшь эту записку, меня уже не будет в живых. Я не могу объяснить тебе причину, но так надо. Большего я сказать не могу. Позаботься о Владе. Когда придёт время, вас найдут люди из моего народа – эльфы. И тогда наш сын должен будет сам решать, в каком из миров ему жить – в мире лердов – так