– Знаю, конечно. Сначала делают внутренний и внешний каркасы, потом между ними заливают раствор из глины, шлака, соломенной сечки, извести… Всё это застывает и так дальше до верха…
– А потом всем селом гуляем: кто картошку несёт, кто квашенную капусту, кто самогон… Песни, хороводы. Дружно жили. Чем бедней люди, тем дружней. Нам в сорок восьмом году литуху построили. Но всё равно бедно было. Налоги на всё. Забил свинью, шкуру с щетиной надо было сдать, корову держишь – сдай столько-то молока. В пятьдесят шестом году у нас случилось большое горе. Убили моего младшего брата Ваню. Так нелепо получилось… В колхозном правлении подрались мужики. Был там один дурак – по фамилии Кузьменко. Напился с утра и давай задираться, мужики его побили. Он убежал. Все разошлись. А Ваню призвали в армию, он уже после драки пришёл увольняться. Сидел и ждал председателя. Вернулся Кузьменко. Он, оказывается, бегал за ружьём, и, не глядя, выстрелил в Ваню – с пьяных глаз принял его за того, кто его бил. Сразу наповал! Мы после этого переехали в совхоз. Невмоготу стало в Р… Зайдёшь в правление, и кажется, что видишь Ванину кровь на полу. Ну и вообще: в совхозе зарплату деньгами давали, полегче было, чем в колхозе. Адам пошёл в мастерскую мотористом, я инструментальщицей. При Хрущёве тоже неважно жили. Один год такая засуха была, сено косить ездили в урман, веточный корм готовили. Очереди были в магазине за хлебом. А сейчас – только работай. Скота держи сколько сумеешь, директор сено продаёт, и сам коси по околкам, только не ленись. Осенью отходы продаёт: в прошлом году каждому работающему и пенсионеру по три центнера, потом ещё по пять, да нам и Вася Могилёв свои шестнадцать центнеров отдал – он лодырь, ничего не держит. Прошлой осенью мы быка на мясо забили, две свиньи по центнеру, мешок пельменей наморозили, три ведра колбасы накрутили. В городе всю родню мясом и салом обеспечили. Человек пятнадцать кормили. Да ещё тёлку продали. Живём, как никогда раньше не жили. Городские родственники завидуют: «Хорошо вам, у вас всё своё!» Так, чтобы всё своё было, надо работать, как мы. Я однажды была у Ваниной сестры Верки – с шофёром нашим Мишкой Черепановым мясо и картошку им отвозила. Они целыми вечерами лежат, телевизор смотрят. А утром Верка говорит: «На балконе у меня суп замороженный третьедневешный, разогрей папе». Я говорю: «Не стыдно тебе родного отца третьедневешним супом кормить? Мы бы такой суп и собаке не вынесли!»
После тарелки борща я съел ещё два куска хлеба с крупно нарезанными огурцами и помидорами и поднялся из-за стола, потяжелев килограмма на два.
– Молоко, наверное, сегодня собирать не будут, к нам ни проехать, ни пройти, – сказала, провожая меня Регина Кондратьевна.
На улице опять шёл дождь.
Мрачный день
Настало тёмное хмурое утро.
– Как дела? – спросил я инженеров, входя в нормировку.
– До темна