Старуху односельчане побаивались, верили, что она колдует, знается с нечистой силой, чуть ли не с самой Калли Барри. Но местные всегда обращались к ней за лечением или заговорами. И из соседних городков приходили с разными подношениями за советом и помощью. Хидль держала несколько пушистых серых коз, они и снабдили молоком трёх маленьких чертенят. Настоящее колдовство, что все три мальчика выжили.
Росли они сильными, ловкими, озорными, три одинаковых русых головы постоянно мелькали в окрестностях. Мать изредка навещала их, но в свой дом не взяла. Теперь Делани была замужем, имела уже двух настоящих детей. От проказ подросших близнецов О’Лири страдала округа. Иногда их пытались подловить и избить по одному, но отвечали они всегда втроём. Слушали и почитали они только седую Хидль. Лишь от неё братья безропотно принимали затрещины, она была щедра на оплеухи, хотя её старые пальцы и скрючила болезнь. Ведунья учила их, передавала свои знания о природе, травах, силе камней и воды. Её любовь была строга и суха, но она поддерживала тройняшек. Поэтому смерть Хидль действительно осиротила их. После похорон близнецы навсегда покинули родные края. С собой они унесли только имена матери и той, которая её заменила.
Предаваясь игре и дракам, братья О’Лири пришли в Дублин, оттуда переправились морем до Гамбурга. В порту наглые игроки и воришки окончательно потеряли страх, и в окружении пьяных шлюх сели не за тот стол совсем не с теми людьми. Жульническую победу им не спустили с рук. Братьев отравили в закопчённом полумраке шумного грязного кабака. Мёртвых близнецов обобрали, раздели и выбросили за городской стеной.
Первым на рассвете проснулся Патрик. Жутко болела голова, и ломило всё тело, будто бы покрытое невидимыми синяками и ушибами. Какое-то время он даже не мог вспомнить своё имя, а потом внезапно пришла память о братьях. Тревора он нашёл недалеко от оврага, тот сидел на земле, со стоном растирая виски, зарываясь пальцами в посветлевшие пепельные пряди. Они встретились взглядами.
«– Больно? – Ужасно. Как ты, Пат? – Уже лучше. Ты знаешь, где Йен? – Нет, но должен быть где-то рядом. Я чувствую».
Кожу и так холодил утренний воздух, но тут по спине прошёлся ледяной ужас. Тревор понял, что говорит с братом и слышит его, хотя между ними метров десять, и ни один из них не открывал рта. Патрик тоже испуганно глядел на него огромными серо-голубыми глазами.
«– Ты слышишь? – Да! – Что это? – Не знаю. Может быть, мы на том свете? – В аду не бывает холодно, Пат. Надо найти Йена».
Царапая босые ступни, они спустились по скалам вдоль стены, отыскали брата. Его белая кожа смотрелась слишком яркой и чистой на тёмных камнях.
– Йен! – Тревор похлопал его по щекам. Тот глубоко вздохнул и застонал от боли.
– Смотри, что с его волосами? – разглядывал брата Патрик. – Они цвета воронова крыла.
– На себя посмотри! – огрызнулся Тревор, помогая Йену подняться.
– А что? – вскинул брови брат. Потом ухватил на ветру и вытянул перед лицом одну из спутанных прядей. – Они красные! Боже!
– Что случилось! – сипло прошептал Йен, с трудом выпрямляясь. – Меня будто бы в жерновах перетёрли! А с вами что? – Всмотрелся он в братьев, морщась и жмурясь.
«– Йен! Ты слышишь меня?».
Тот вздрогнул и шумно вдохнул, в испуге глядя на молчавшего Патрика.
«– Вижу. Слышишь. С Тревором то же самое! Соберись, пора уходить! – Надо найти одежду. Холодно. – Согласен!».
Они украли в сторожке стражников рубахи, два плаща и шерстяную тунику. Двигаясь на север, постепенно разжились ещё одеждой, двумя кольчугами, оружием. Близнецы не знали, куда шли, их чувства стали острее, за несколько недель они приноровились мысленно общаться.
Вдоль небольшой реки была проезжая дорога, братья шли по ней, когда пронзительный женский вопль, полный боли и бесконечного страдания, достиг их общего разума. Тревор споткнулся, и чуть не упал на землю. Йен вскинул голову, настороженно прислушиваясь. Патрик взволнованно оглянулся на них: «Она зовёт нас, надо спешить. И мы должны найти остальных!».
Вторая половина двадцать первого века. Две тысячи шестьдесят *** год. Единое государство. Североамериканский Метрополис…
– Рэдмаунт, пусти! Мы скажем, что он оказал сопротивление при аресте, что это была самозащита! Тут всё равно видеонаблюдения нет!
Крепкого, почти квадратного офицера с трудом унимал худощавый высокий детектив, не давая ему самостоятельно разделаться с подозреваемым в страшном преступлении.
– Миша, нет! Это самосуд, ты же полицейский! Парамедики на подходе, дождёмся их! Мы должны доставить его в наручниках, его осудят!
– А я понял, это добрый коп