– Да не за что.
– Нет, есть за что. Ты настоящий человек. Без тебя бы не справилась – так бы и пропала в степи…
Она подошла, обняла меня, поцеловала в щеку. Я смутился, что-то пробормотал. Позже только подумал, что мы стали совсем друзьями за это короткое время, несмотря на разницу в возрасте. Вдруг я вспомнил что-то важное, о чем забыл узнать:
– А мама-то Ваша как?
– Хорошо. Она только проснулась. Пойдем, познакомлю вас.
И Елена осторожно направилась вглубь дома. Отворила прикрытую слегка дверь, вошла, пригласив меня за собой. Мы оказались в небольшой скромно обставленной спальне.
У окна под цветастым старинным ковром стояла крепкая двуспальная кровать. На чистой белой простыне под шерстяным одеялом лежала женщина. Она была уже в глубокой старости. Лицо ее, освещенное свежим утренним светом, было усталым, изможденным долгой борьбой с болезнью. Старушка смотрела в окно – на мерцавший в солнечных лучах снег. Но как только вошли, ее взгляд обратился к нам. И на дряхлом, морщинистом лице я увидел живые, ясные глаза. В них светились спокойствие и мудрость. Она и вправду была похожа на ту старушку, что выручила нас в степи. Эти глаза – они роднили их.
– Пойди сюда, сынок, – едва слышно произнесла больная, и я почувствовал, как Елена мягко толкнула меня в спину, направляя к кровати.
Я подошел, ощущая внутри неловкость.
– Здравствуйте, – промолвил едва слышно, словно боясь спугнуть повисшую в комнате робкую тишину.
Старушка увидела мое наивное детское смущение, тепло улыбнулась.
– Ну, не робей, не помираю я уже, отошла, – произнесла она всё еще слабым голосом, в котором, однако, уже звучали веселые нотки.
Тут настал мой черед улыбнуться. Старушка, увидев, что я немного освоился, сделала над собой усилие и громче, четче произнесла:
– Спасибо тебе от меня. За то, что дочери помог устоять… мы помогли, – при этих словах глаза ее загорелись чуть ярче. Я подумал, что не только наше с Еленой путешествие в снегах имеет в виду эта мудрая женщина.
– Надо было нам свидеться. На дорожку. И ты помог – спасибо тебе. Одна я молитвами не одолела бы ее, упрямую, – продолжала она, – ну ладно. Когда перед Богом буду, замолвлю за тебя словечко. Ты, главное, не подведи старушку. Сам с дороги не сворачивай, хорошо?
– Хорошо, – ответил я, по-прежнему слегка смущенный.
– Ну, идите. А я еще на снежок посмотрю в окошко. Сколько лет живу – а всё не налюбуюсь. Жадная я до красоты стала. Будет он там, снежок, аль нет, неизвестно. Так что наглядеться надо всласть. Ну, идите, – и она повернулась вновь к окну, за которым ослепительно сверкал снег. Лицо ее стало задумчивым. Мы вышли.
Я засобирался. Нужно было как-то добираться до Котово. Одного взгляда в окно, выходившее на дорогу, хватило, чтобы понять, что это будет непросто. Мне объяснили, как выйти снова на трассу и взять направление на Камышин, до которого оставалось всего